неприятеля, зоркою предусмотрительностью своей споспешествовал к обороне
рубежей Лифляндии.

Во время еще плена московского маршал Виктор в быстром перелете от стен
Смоленска как будто бы с облаков упал на поприще действий графа
Витгенштейна. Был я тогда на берегах Волги и слышал молву разгульную. Одни
говорили: "У Виктора сто тысяч!" Другие предполагали, что другой Наполеон
подоспел к Наполеону. Но октября девятнадцатого подлинный и мнимый Наполеон
более и более, говоря выражением Карамзина. "заходили в. туманную область
небытия".

22 октября Милорадович под Вязьмой, Паскевич и Чоглоков гонят оттуда
неприятеля штыками. Перновский полк входит с распущенными знаменами и
барабанным боем. Если не ошибаюсь, то Чоглоков был корпусным сопитомцем и
храброго и добродетельного Кульнева.

Вязьма! Эривань! Эрзерум! Варшава! тут целая область истории.

Воспоминание о добре освежает душу и в великом горе жизни. Сердце
отдохнуло. Снова иду вслед за полетом русских полков 1812 года.

Загремел бой и на высотах Дорогобужа, бой упорный. Милорадович ряды свои
принужден был усилить новыми рядами. Наполеоновы полки кипят мужеством,
кладут за него головы, а он бежит.

А между тем занимается заря кровавая битвы Березинской. Наступает развязка
той великой трагедии, о которой Наполеон говорил Нарбону перед битвой
Бородинской. С пятыми ноябрями наступило четвертое действие той трагедии.

Первое пятое ноября. Битва под Красным. Под Малым-Ярославцем Кутузов
усматривал искусные и хитрые распоряжения Наполеона, но завоевателю и в
мысль не приходило о боковом движении русских войск от Ельни на Красное.

О трехдневном бое под Красным много писано, и впоследствии обращусь к нему.
Второе пятое ноября.

В тот самый день, когда гремел бой под Красным, Чернышев, полковник
двенадцатого года, принес новое одушевление полкам графа Витгенштейна,
известя его о войске адмирала Чичагова, бывшего дотоле в безвестии, о
битвах, кипевших на берегах Двины. Этот день был днем заочного свидания
двух русских армий, в пределах Отечества безвестием друг о друге. Быстрыми
переходами Чернышев истребил все переправы, тревожил неприятеля внезапным
появлением и воспрепятствовал Шварценбергу прервать связь полков Сакена с
полками Чичагова. С благородной откровенностью называл он майора Пантелеева
неутомимым помощником своим. Ноября седьмого граф Ламберт занял Борисов. "А
девятого числа на рассвете,-говорит в донесении своем государю адмирал
Чичагов,- граф Ламберт, разделив войска на три колонны, атаковал редуты,
занятые корпусом Домбровского, который прибыл накануне форсированными
маршами из Березина. Сопротивление было сильное, а сражение жестокое и
продолжительное; но вы имеете, государь, в храбром и искусном графе де
Ламберте генерала, который не знает препятствий и который почувствовал всю
важность поста, где неприятель твердо решился, что б ни стоило удержаться.
Сражение продолжалось во весь день, и я с армией уже приближался, когда
получил известие, что редуты взяты штурмом".

После поражения под Красным, получив отряд, Ермолов соединился на Орше с
Платовым. Ноября одиннадцатого Милорадович, переправясь через Днепр в
Копысе, спешил к Томочину соединиться с Ермоловым. Тут сошлись отвага, гром
и быстрота. Милорадович, Платов, Ермолов. Под шумом зимних бурь три орла
взвились к гоньбе Наполеоновых орлов. Кутузов говорил в военных известиях:
"Велик бог! Казаки делают чудеса!" А Платов восклицал: "Ура! Ваша
светлость!" Меч Орлова Чесменского сверкал тогда в руках Милорадовича. Имя
Ермолова громко откликалось и 1796 года в поход персидский, когда юному
графу В. А. Зубову вручил ключи тот самый персиянин, который подносил их
Петру Первому. В тот же год на вершине гор Альпийских блеснула слава юного
Бонапарта. Но тогда имя его едва долетало до слуха света рассеянного. Тогда
в стенах Москвы заняты были модной женой Н. И. Дмитриева Юлией и посланием
к женщинам Н. М. Карамзина. Тогда на груди женщин большого московского
света блистали золотые цепи к уловлению гордого красавца, объявившего войну
купидоновым стрелам. Тогда один только Суворов, окинувшись родительским
плащом, высылал из ставки к Екатерине возгласы: "Матушка! Вели идти на
французов!.. О, как шагает юный Бонапарт!"-То было 1796 года, а в 1812
французы пришли в Москву. На все время и-все на время. И Наполеон в Москве
был гостем мимолетным. С именем Бонапарта он долее гремел в таинственном
Египте и в пределах Азии. Тогда обхвачен он был лучами славы летописей
всемирных, тогда оживали с ним Александр, Цезарь, Ганнибал.

Дальнейшие военные действия предначертаны были самим Александром Первым.
Так означено в донесении Кутузова от ноября пятнадцатого.

Душа русская полнотою жизни своей отстаивала землю русскую. Московского
полка застрельщик Степан Еременко от ран за Смоленск лечился у помещика
Кречетова. Выздоровев и услышав, что отряд неприятельский пробирался через
села Млекино и Ползино, собрал дружину поселян, семь человек, как сказано в
военных известиях, истребил, а других перевязал и отослал к передовой цепи
русских войск. Почетный военный знак и чин унтер-офицера были ему наградой.

В то же время Шепелев доносил из Рославля, что голова Полозов и сто человек
мещан, порываясь на оборону родного края, составили отряд, вооружились
пиками, саблями и ружьями, бились с неприятелем, переносили раны и охраняли
родину.

Уже знамена русские развевались перед Березиной. Войска неприятельские
отделяли Кутузова от Чичагова. Нужно было дать весть и войти в сношение. На
этот отважный подвиг дан был флигель-адъютанту поручику Орлову отряд
казаков. Объем стесненный занимали полки Наполеоновы, а должно было
пролететь сквозь всю черту. Орлов ночевал среди стана Наполеонова. Умом
сметливым все преодолел, все исполнил и отправлен был к государю с
донесением и с двумя знаменами, взятыми Чичаговым.