Л. Никаких.

Н. Итак, армия погибнет. Поди! Я обдумаю.

Два исторических свидетельства о изнурении и погибели многочисленных войск,
вдаль заведенных, существовали в семнадцатом и восемнадцатом столетиях и
предложены двумя великими французскими писателями. "Рим,-говорит Боссюэ,
историк,-сберегал легионы свои, сражаясь с неприятелем, пришедшим с берегов
Африки. Римляне знали, что и одно время истребит Ганнибаловы полки в чужой
стране, угрожавшей им нуждою я голодом".

"И флоты многочисленные и войска исполинские,- говорит Монтескье,- никогда
не успевали. Они истощают области походом дальным и если даже и не
подвергнутся какому-нибудь особенному злоключению, то все однако не найдут
пособий".

Времена переменяются, но уроки Истории неизменны. То, что говорил Вегеций
за несколько веков до Боссюэ и Монтескье, то же самое повторил и Кутузов
1812 года. "Расстроенные силы неприятеля не позволяют ему делать против нас
покушений. Удалением от пределов своих лишен он всех пособий".

А между тем, когда в недрах нашего Отечества полки завоевателя час от часу
более истощались от голода и болезней, нераздельных с ополчением
разноплеменным, о чем выше показано из правил умного Вегеция, между тем в
России составлялось новое ополчение, кроме того, которое начало
устраиваться в июле месяце; ополчение непобедимое, ибо силу свою
заимствовало из непреодолимой силы душевной. То было ополчение русских
крестьян, названных нашим полководцем "истинными сынами Отечества". Вещали
уроки истории, как пагубно полагаться на одну внешнюю силу, пренебрегая или
не зная могущества силы нравственной. "Карл Пятый, исполин - обладатель
своего века, в политических соображениях своих ошибался оттого, что не умел
исчислить действия сил нравственных и почитал мечтою мужество бескорыстное,
то есть самоотречение".

А разве Наполеон забыл, что 1790 года, в год кончины бессмертного
Франклина, Франция, в лице представителей своих, облекшись в печальную
одежду, торжественно повестила, что никогда не будет воевать в духе
завоеваний? Эта повестка смолкла в громах победы Маренгской.

Но неужели Наполеон не знал уроков истории? Знал и много знал до тех дней,
когда наступил суд божий.

А тогда! Тогда тот, кто почитает других недальновидными, тот сам
низвергается в мрак еще густейший. К ниспровержению смысла его нужно только
долговременное счастие" (Боссюэ - историк).

"Великие мира, протекшие обширный театр летописей всемирных, чем вы
славились? Тем ли, что вы повелевали судьбою и по произволу своему
управляли переменами, изменяющими лицо земного шара? Нет, вы были только
орудием воли непреодолимой; вы исполняли только веления определения
невидимого распорядителя вселенной, который по неисповедимым судьбам своим
управляет жребием человечества" (историк Иоанн Миллер).

И как неисповедимы судьбы провидения! Кто думал из политиков европейских,
что Англия в блеске и на заре девятнадцатого столетия должна будет
ополчиться самоотречением предков наших семнадцатого века и в тот самый
год, когда предки нынешних англичан подавали им длань дружественную? Кто
это знал? Ни сир Вальполь, ни Шатам, ни Пит: никто того не знал, кроме
провидения. Оно повелело, и англичане девятнадцатого столетия воскликнули:
"Нам грозит война упорная или порабощение позорное. Жизнь ничто, когда дело
идет о чести и независимости. Дорого будет нам стоить война, но мы готовы
на все пожертвования. Тяжелое подъемлем мы бремя, но мы подъемлем его за
Отечество. Мы обрекли себя на все опасности за свободу Англии, за
сохранение гробов отцов наших, за храмы божий, за славу Отечества. Для
Англии одна беда-поникнуть челом перед властолюбцем".

Ужели Наполеон не слышал и этого громкого глагола самоотречения? И не
слышал и по усугублению суда небесного не мог прислушиваться даже и к
собственной своей мысли. "В военных обстоятельствах,- говорил Наполеон года
за три до нашествия,- в военных обстоятельствах
предусмотрительность-качество важнейшее. Она ведет нас к тому только, что в
силах выдержать, и не предпринимать того, что сопряжено с величайшими
препонами".

Так говорил завоеватель 1809 года и что же проявилось в Наполеоне 1812
года? Забвение себя и всего.





 ОБЩИЙ ВЗГЛЯД НА СОБЫТИЯ 11812 ГОДА ОТ ОКТЯБРЯ ПЕРВОГО ДО ДЕКАБРЯ ДВАДЦАТЬ
                                   ПЯТОГО

С берегов Урала спешат новые полки на берега Двины. Они уже на берегах
Волги. Часть запасных полков ждет призыва в Туле. В Верее соборный
священник Иоанн Скабеев с сильной дружиной поселян срывает неприятельские
укрепления. Кудашев действует по Серпуховской и Калужской дороге. От полков
Тормасова и Чичагова везде быстро отступают полки неприятельские. Кутузов
твердою ногою стоит на берегах Нары. Вся Россия в движении, в движении и
прежних и новых сил.

Из затерявшейся думы завоевателя исходит общее забвение и огромляет
нашествие забвением сокровищ и военного человечества. Ней бежит из-под
Богородска и на пороховом заводе Беренца забывает кошелек с наполеондорами.
Маршал Ней с чистыми руками вышел из страны московской. В тот же день, то
есть октября первого, генерал Дельзон бежал из Дмитрова, и, как сказано в
военных известиях, забыл передовую свою цепь, укрывшись в лес под завесою
ночи. Поспешно вбежал Дельзон и Дмитров и, едва вступя, еще поспешнее бежал
оттуда. Недоумевая о перелетном входе и выходе его, Винценгероде в