Следовательно,  это был  не  радий. Хан  указывал, что  новый  радиоактивный
элемент химически  не  отличается от тория,  но  значительно  радиоактивнее.
Поэтому он назвал его радиоторием.
   Рамзай был в восторге от того, что в  его институте опять  открыт новый
элемент, и готовился торжественно  сообщить об этом событии. По традиции это
могло  произойти  не  иначе  как  в   стенах  высокоуважаемого  Королевского
общества.  На заседании  последнего, 16  марта 1905 года, Рамзай обнародовал
открытие радиотория.  Впервые имя Отто  Хана  связывалось  с  исследованиями
радиоактивности, с которыми отныне ему предстояло иметь дело всю жизнь.
   По рекомендации Рамзая Отто  Хан  написал  письмо  Эрнесту Резерфорду в
Монреаль.  Он  очень  хотел   усовершенствовать  свои   познания  в  области
радиоактивности и надеялся,  что лучше всего это  можно сделать  в институте
Резерфорда. Хан  сообщил также  известному физику, что  он  уже открыл новый
радиоактивный  элемент  --  радиоторий.  Однако  именно это  сообщение  было
принято  в Монреале весьма  сдержанно,  как  понял  позднее Отто Хан.  Новый
радиоактивный элемент? Из  ториевого минерала? За несколько  лет до этого, в
1901 году,  американец Баскервиль  также решил, что  обнаружил новый элемент
каролиний в торийсодержащем монацитовом  песке  Северной Каролины. Сообщение
оказалось ложным.
   Сомнения Резерфорда поддержал его друг Болтвуд,  профессор радиохимии в
Йельском университете. Болтвуд написал  Резерфорду в сентябре 1905 года, что
"элемент"  Хана  представляет  собой,  вероятно,  соединение  уже известного
радиоактивного  элемента  тория   Х  c...  глупостью.  Однако,  когда   Хан,
оказавшись  уже  в Монреале, открыл еще  несколько  радиоактивных элементов,
которые "прозевал"  сам Резерфорд, физик  только покачал  головой:  "У  Хана
особый нюх на открытие новых элементов".

   Элемент и все же не элемент

   Среди  многочисленных   открытий  Отто  Хана  особенное  значение  имел
радиоактивный элемент мезоторий.  Это был  второй  после радия радиоактивный
элемент,  который можно  было  получать в заметных  количествах промышленным
путем.  В  качестве исходного  материала использовали  импортный монацитовый
песок. Мезоторий нашел наиболее широкое применение в медицине  -- как ценный
заменитель все  более  дорожавшего радия:  его излучение,  как  и  излучение
радия, могло излечивать злокачественные опухоли.
   Долгое   время  врачи  не  знали,  что  собственно  представляет  собой
мезоторий, хотя в его действии они и не сомневались. Поэтому Хан опубликовал
подробное  сообщение "О  свойствах  мезотория, получаемого в технике, и  его
дозировке",  из которого  все  заинтересованные  лица  с  удивлением  смогли
узнать,   что   новый  препарат,  собственно  говоря,  вовсе   не   является
стопроцентной заменой радия. Первооткрыватель  мезотория допускал, что в нем
обычно  содержится  25  %  радия  "в  качестве  примеси".  Специалисты  были
поражены,  ибо они ценили Хана как первую величину в радиохимии, и потому не
могли поверить, что ему не удалось разделить мезоторий и радий.
   Давая объяснения в газете "Хемикер цейтунг" от 3 августа 1911 года, Хан
указывал,  что получение мезотория  в чистом виде нельзя осуществить, потому
что радий и мезоторий  обладают одинаковыми  химическими свойствами,  однако
весьма   заметно   отличаются  своими  радиоактивными  константами.  Поэтому
пришлось принять, что они -- разные элементы. Однако по химическим свойствам
они  абсолютно сходны, как если  бы являлись одним и тем  же  элементом. Как
объяснить такой факт?
   Даже   после   появления   теории    радиоактивного   распада   явление
радиоактивности  оставалось  для  многих  ученых  непонятным,  необъяснимым,
просто сверхъестественным.  Когда Отто  Хан  в  1907 году  на  защите  своей
диссертации  говорил  о  том,  что   можно   обнаружить   10[-10]
радиоактивного вещества на  основе его излучения, ему не поверил  даже всеми
уважаемый Эмиль Фишер -- первый нобелевский лауреат среди  немецких химиков.
Фишер  высказал мнение,  что,  по  его убеждению, нет  более чувствительного
прибора обнаружения,  чем.... его  собственный нос,  который смог бы уловить
некоторые вещества  в еще меньших  количествах.  Конечно, не стоило особенно
обижаться на  критику Эмиля  Фишера,  ибо  обычно  он поддерживал и выдвигал
работы Хана  в  Берлинском  университете  С другой стороны,  Хан  чувствовал
порой, что многие сомневаются  в перспективности радиоактивных исследований,
даже пытаются их дискредитировать.
   Остановимся  несколько   подробнее  на  особенно  характерном   случае,
поскольку он весьма  наглядно показывает, перед  какой дилеммой  стояли в то
время  многие ученые.  Мы  располагаем дословным описанием этого  события --
протоколами  доклада  и  дискуссии,  происходившего  на заседании  немецкого
Бунзеновского общества по прикладной  и  физической химии в мае 1907 года  в
Гамбурге  Председательствовал  известный   физико-химик,  профессор  Вальтер
Нернст. Тема: "Радиоактивность и гипотеза распада атома".
   Отто Хан сделал вводный доклад о теории радиоактивного распада и привел
примеры  последних данных по  применению его  в науке. Его  коллега, венский
радиохимик Лерх, дал слушателям  иллюстрацию чувствительности радиоактивного
излучения:  "Количество  радиоактивного   элемента  радия,  необходимое  для
разрядки  электроскопа  за 1  с, оказывается,  составляет 10[-10]
г... Если же разделить 1 мг радия на всех живущих в мире людей -- около двух
миллиардов -- то  количества вещества,  полученного каждым,  хватило бы  для
опадания листочков пяти электроскопов за 1 с".
   Это  явно  произвело  впечатление  на   присутствовавших.  Однако   тут
профессор  неорганической  химии  Тамман, всемирно  известный  ученый, задал
провокационный вопрос:  "Меня поразило, что сегодня несколько раз говорилось
о  том, что  эманация относится к благородным  газам. Я не могу  полностью к
этому присоединиться, ибо для всех известных благородных газов до сих пор не
было доказано, что они  способны как-либо  распадаться  и могли бы считаться
соединениями, а  не элементами. Возникает  вопрос: являются ли радиоактивные
элементы вообще элементами, господа?  Судя по тому, что  мы знаем, радию нет
места в периодической системе...".
   Послышались  возмущенные  возгласы,   однако  можно  было   услышать  и
одобрение, порой легкий смех.
   В  качестве  председательствующего  Нернст наконец установил порядок  и
попытался  уладить спор соломоновым решением: "Вся суть в определении. Можно
дать  такое определение: элемент,  остающийся  постоянным  по  своей  массе,
является элементом, а  элемент претерпевающий  радиоактивное превращение, не
является  элементом". Сегодня  мы  знаем,  что  такое  обоснование  неверно.
Ученые, присутствовавшие на  Бунзеновском чтении, тоже  не  слишком  спешили
согласиться с мнением Нернста.
   Вновь  взял слово  Отто Хан: "Я хотел бы  сначала ответить на вопрос  о
природе радиоактивной  эманации. Вообще благородными газами называются такие