Из этого перечня злодейств видно, что римская профессиональная армия
отделилась от римского народа и стала прямо враждебна сенату. Но и она не
составила единого целого, разбившись на несколько территориальных
консорций. Стереотипы поведения легионеров и мирных граждан разошлись и
продолжали расходиться, тем более что в эту армию принимали провинциалов,
которые порывали связи со своими родными и соплеменниками ради солдатской
жизни.

Тридцать легионов, которыми обладала империя в 70 г., пополнялись не только
за счет набора и притока добровольцев, но и путем естественного прироста. В
мирное, время легионеры обрабатывали участки земли для собственных нужд, и
хотя они не имели права жениться, заводили подруг, дети которых
автоматически становились воинами. Так солдаты образовали в Римской империи
самостоятельный субэтнос, значение коего росло с каждым годом, а стереотип
поведения изменялся в соответствии с условиями пожизненной военной службы.

Как бы плохо ни относились римские граждане к своей постоянной армии и как
бы ни расправлялись солдаты с мирным населением при каждом удобном случае,
надо сказать, что только благодаря легионам богатели провинции и
развлекалась столица. Развлекалась она гнусно: гладиаторскими боями,
травлей зверей, казнями христиан, издевательством над пленницами, продажей
рабов и рабынь, но таков был римский стереотип, вызывающий восхищение
любителей классической древности.

И все-таки при всех описанных ужасах следует считать императорскую эпоху
Рима инерционной фазой этногенеза. Римский народ тратил собственную
пассионарность для поддержания своей политической системы. Если во II-1 вв.
до н.э. избыточная пассионарность разрывала жесткую социальную систему
путем гражданских войн, а на рубеже нашей эры пассионарности было столько,
сколько нужно для поддержания порядка и покоя системы, то уже к концу I в.
возникла нужда в пополнении армии боеспособными, т.е. пассионарными
провинциалами. Это было начало конца.

Что произошло? Легионы стали слабее или соседи империи сильнее? Пожалуй, то
и другое сразу. Это-то для нас и важно.

Конечно, та часть римского этноса (в это время совпадавшего с античным
греко-римским суперэтносом)) которая входила в легионы, теряла пассионарное
напряжение быстрее, чем это должно было бы происходить из-за потерь на
полях битв. При каждом перевороте, которых было много, солдаты вымещали
обиды на младшем командном составе, т.е. истребляли тех офицеров, которые
поддерживали дисциплину. Это значит, что происходила экстерминация наиболее
ответственных, инициативных, исполнительных и верных долгу людей, места
которых занимали беспринципные и продажные. В отношении морального и
культурного уровня "солдатских" императоров эта деградация замечена и
описана, но для нашей темы важнее отметить, что она коснулась всех слоев
армии, в то время втягивавшей в себя весь пассионарный элемент римского
этноса, ибо только в армии честолюбивый юноша мог сделать карьеру, хотя и с
риском для жизни.

Инерция поддерживала существование системы до конца II в. и иссякла. Тогда
пришло время для новой фазы.

КРОВАВЫЙ МРАК

Фазы этногенеза переходят одна в другую столь плавно, что для
современников, как правило, незаметны. Но историку ясно, что переходы
совпадают с важными событиями, значение коих видно только на расстояния.

Решительный перелом в судьбе римского этноса произошел в 193 г., после того
как был зарезан сумасшедший император Коммод.

На этих событиях стоит сосредоточить внимание. Порфироносный изверг обронил
в постели своей возлюбленной дощечку с именами обреченных на смерть. Там
было и ее имя. Она показала ее другим намеченным жертвам, и специально
приглашенный гладиатор Нарцисс прикончил злодея. Сенат назначил императором
почтенного старика Пертинакса. Преторианцы его признали, так как он был
известен как честный, храбрый и дельный администратор, доброжелательный,
справедливый и кроткий правитель. Невинно осужденные были освобождены из
тюрем и возвращены из ссылки, доносчики наказаны, порядок в
судопроизводстве и хозяйствовании восстановлен. Пертинакс уменьшил вдвое
расходы на двор и продал рабов и рабынь, с которыми развратничал Коммод.
Казалось, что страна возродилась всего за три месяца.

Но однажды к дворцу подошла толпа преторианцев. Стража их впустила. Они
убили Пертинакса. Народ плакал. Этим кончилась попытка спасти отечество.

Преторианцы предложили отдать престол тому, кто больше заплатит. Купил
престол богатый сенатор Дидий Юлиан, долгое время бывший правителем
отдаленных провинций и награбивший там много денег. Власть его не имела
никакой опоры: сенаторы и всадники скрывали свои чувства, а толпа
бранилась. Надежды на преторианцев не было никакой. Это были уже не те
доблестные легионеры, которые в 69 г. защищали своего вождя Огона от
страшных пограничников Виттелия. За 124 года преторианцы разложились
настолько, что им никто не верил и их никто не уважал.

Против римских легионеров сразу выступили проконсулы провинций. В Британии
Клодий Альбин, "скрывавший под плащом философа все противоестественные
пороки", друг Марка Аврелия и Коммода, предложил своим воинам восстановить
свободу. В Сирии Песцений Нигер, популярный в своей провинции и в Риме,
дельный и приветливый правитель, имел много шансов на успех. В Паннонии
Септимий Север, римский всадник, уроженец Африки, честолюбивый и скрытный,
захватил инициативу. Он использовал фактор быстроты: находясь близко от
Рима, вступил в Вечный город без боя. Дидий Юлиан, покинутый и преданный
преторианцами, был убит в своем дворце.

Однако преторианцы, вышедшие навстречу узурпатору с лавровыми ветвями,
просчитались. Септимий Север приказал своим закаленным воинам разоружить
их, а затем разослал по разным провинциальным когортам. Таким образом,