центрального правительства, а когда сменилась династия, то весь Южный Китай
отказал новой власти в покорности. На юге образовалось девять суверенных
государств, ибо правители девяти областей присвоили себе титулы "ванов"
(королей) и "ди" (императоров). Зато на севере новый император импонировал
многим влиятельным лицам. Вероломный и развратный, лишенный как высокого
ума, так и таланта управления, трусливый на поле брани, он вполне устраивал
своих сподвижников, ничем не отличавшихся от него и надеявшихся, что при
таком правителе они тоже могут дать выход своим гнусным инстинктам. Поэтому
никто не вступился за династию Тан, кроме племени шато, вождь которого,
"одноглазый дракон" Ли Кэюн, объявил войну узурпатору.

Ли Кэюн надеялся на помощь китайского вождя, Елюя Ам-баганя (кит. Абаоцзи),
с которым он в 905 г. заключил союз, но тот его предал и предложил союз Чжу
Вэню, от которого император гордо отказался, решив, что он и без помощи
дикаря подавит мятежника. Вслед за тем он двинул на маленький Ордос две
огромные армии, которые тут же были разбиты Ли Кэюном. Шато перешли в
наступление и, несмотря на смерть своего вождя, в следующем, 908 г. снова
одержали победу. Сын "одноглазого дракона" Ли Цунь-сюй, доблестью не
уступавший своему отцу, к 923 г. закончил войну полной победой и
восстановил империю Тан. Но поскольку он сам сел на престол, то династия
получила название "Поздняя Тан" [†16].

Снова мы видим, что не только честолюбие и алчность полководцев были
причиной войн и разрушений Китая. Нет, продолжалась борьба между китайскими
националистами, поддерживавшими династию Лян, и окитаившимися, хотя и не до
конца, кочевниками, идущими в бой за идею династии Тан.

Эта линия борьбы красной нитью проходит через всю историю Китая "эпохи пяти
династий".

Только этим и можно объяснить то ожесточение, которое проявилось во время
войны и даже в последние ее дни. Один из лянских военачальников, раненный и
взятый в плен, отверг предложение победителя о пощаде и высоком чине при
условии перехода на сторону Поздней Тан. Он предпочел казнь [†17]. Вряд ли
можно такое поведение объяснить эгоизмом - очевидно, китайцам было против
чего биться, но в другом прав А.Кордье: нужно также, чтобы было за что
сражаться, а в этом-то и был недостаток. В то время "солдаты, словно из
баловства, убивали одного военачальника и выдвигали другого" [†18].
Положительная программа китайских шовинистов была утопией учеников
"гуманиста" Хань Юя, а у шато хотя не было литературно оформленных
трактатов, но были кочевые традиции, унаследованные еще от хуннов. Кроме
того, еще не потеряв связей со степью, они привлекали под свои знамена
татабов, киданей, татар и тогонцев" [†19]. Все эти племена были в свое
время обижены китайцами. Они пленных не брали и сами в плен не сдавались.
Потому-то они и побеждали.

Даже киданьская диверсия, предпринятая узурпатором Елю-ем Амбаганем в 921
г., не смогла изменить положение на фронте. Амбагань был разбит наголову и
еле-еле отстоял собственные владения, тем более что далеко не все его
соплеменники ему сочувствовали. Конечно, и тут мы видим властолюбие и
алчность, упорство и тщеславие, но эти чувства, подмеченные А. Кордье,
находили свое выражение в Китае, Маньчжурии, Ордосе и Тибете несколько
по-разному. Люди не пешки на шахматной доске, они воюют то лучше, то хуже в
зависимости от каких-то нюансов, неуловимых для них самих, но историк не
имеет права их не видеть. Неукротимость стала знаменем эпохи, и потому
война продолжалась.

ТРЕТЬЯ СИЛА

Кидани были народом воинственным, но немногочисленным. Они принадлежали к
юго-восточной ветви монголоязычных племен - потомков сяньби и населяли
степную часть Западной Маньчжурии от реки Нонни на севере до реки Ляохэ на
юге. Вначале они были охотниками и рыболовами, но в VII-IX вв. усвоили от
тюрок навыки скотоводства, а от китайцев переняли навыки земледелия. Не
имея сил для самостоятельной политики, они то подчинялись тюркам и уйгурам,
то переходили под власть империи Тан только для того, чтобы через несколько
лет снова отложиться. Но во второй половине IX в., когда пала степная
Уйгурия и вслед за тем восстание Хуан Чао обескровило Танскую державу,
кидани оказались наиболее сильным и сплоченным народом Восточной Азии.
Киданьская держава представляла союз восьми племен, управлявшихся общим
вождем, избираемым на три года. Фактически история показывает, что на
практике этот срок не соблюдался: энергичные вожди либо погибали раньше
него, либо воевали после него. Тем не менее в принципе такой закон
существовал.

На севере с киданями граничили многочисленные охотничьи племена шивэй -
предки татар. На западе, на окраине степей современной Монголии до озера
Далай-Нур, жили татабы, которых китайцы называли кумохи или хи (кит. си).
Шивэй и татабы были монголоязычными народами и вместе с киданями составляли
единый этнический массив. На востоке от киданей обитали охотничьи племена
чжурчжэней (маньчжуров). Здесь же находилось царство Бохай [включавшее в себя смесь разных корейских и маньчжурских племен,
цементированных цивилизацией корейского [†20] образца. На юге Кидань
граничила с Китаем и вела с переменным успехом постоянную кровопролитную
малую войну с китайскими пограничниками.

В начале Х в. особенно энергично действовал один из восьми вождей, Елюй
Амбагань. Став в порядке очереди главным вождем, он в 903 г. совершил
удачные набеги на чжурчжэней и на северо-восточную границу Китая, усилив
свое войско примкнувшими к нему татабами. В 904 г. он повторил набег на
Китай, на область Ю в Хэбэе, и на приамурских шивэйцев. С 905 г. Елюй
Амбагань, подкупленный Чжу Вэнем, ввязался в китайскую гражданскую войну,
сперва на стороне тюрок-шато, потом, в 907 г., на стороне династии Лян.

Однако, взяв роскошные подарки, Амбагань не спешил на помощь к своему
союзнику. Он предпочел более легкую войну со своими маньчжурскими соседями:
татабами и чжурчжэнями. В 906 г. он нанес им сильные удары, заодно ограбив
китайскую область Ю. Благодаря этому он завоевал популярность в войске и
получил возможность осуществить в 907 г. государственный переворот, который
за метод одобрил бы сам Макиавелли. Дело в том, что согласно обычаю Елюй