шато принуждены были пополнять свои войска и администрацию представителями
местного населения, и в результате образовался конгломерат людей, где
немногие тюрки правили, а метисированная прослойка управляла китайским
населением. Племенные традиции, конечно, исчезли, и народность,
рассредоточившись, превратилась в прокочевническую партию, разумеется,
непопулярную в массах народа, но уже малобоеспособную.

И третье, самое важное - китайская реакция на иноземное засилье. Приведем
несколько характерных фактов. Го Вэй, несмотря на бурное время,
покровительствовал изучению классической литературы, хотя сам был
неграмотен. И он же осквернил и разграбил 18 гробниц императоров Тан [†46].
Направление политики ясно. Преемник Го Вэя, Чай Жун, закрыл 30 тыс.
буддийских монастырей, оставив только 2694. для престарелых монахов и
монахинь [†47], а бронзовые статуи будд переплавил в монеты [†48]. Типичная
секуляризация, которой добивался основатель "китайского гуманизма" Хань Юй
[†49]! А потом, при династии Сун, эти традиции окрепли и выжали из Китая
всю мировую культуру, воспринятую при династии Тан [†50]. И тогда, в конце
Х в., буддисты нашли приют в оазисах предгорий Наньшаня и на берегах Ляохэ,
а несториане - в Великой степи. Сердца изгнанников ожесточились. Вместо
вольнодумных, мечтательных подданных Китай получил неутомимых и
непримиримых врагов. Такова была плата исторической судьбы за осуществление
единомыслия.

КУШАНЬЕ С ПРИПРАВОЙ

Наше краткое изложение событий имело только одну цель - проследить механизм
раскола между китайцами, киданями и тюрками-шато. Но теперь мы можем
вернуться к главной линии исследования и посмотреть, как выглядит этот
эпизод в подаче китайского историка XX в. Победа киданей, разумеется,
приписывается измене полководца, к сожалению, не тюрка-шато, а китайца,
который, "бесстыдно обманув солдат, заставил их разоружиться. Скорбные
возгласы солдат потрясли всю равнину" [†51]. Так, но что же это за армия,
которая будто бы хочет воевать, а потом, плача, сдается малочисленному
врагу?

Ну хорошо, дальше еще крепче: "Мощное движение народных масс (которые
убивали одиноких чиновников. - Л.Г.) породило страх и смятение в душе Елюя
Дэгуана, который, обращаясь к свите, сказал: "Я не знал, что будет так
трудно подчинить людей Китая!" В панике он бежал на север, угнав с собой
большое количество населения и захватив много имущества..." Начать с того,
что спутана хронология событий. Сначала Дэгуаи уехал домой и умер по
дороге, а потом вспыхнуло восстание, и именно тогда, когда киданьских войск
осталось мало [†52]. Затем, что за "паника", когда победитель возвращается
с огромной добычей? Да он только для того и воевал, чтобы ее получить. И
наконец, почему он "бежал", когда на самом деле он оставил в Кайфыне
наместника? И именно наместника выгнал шатосец Ли Чжи-юань, подлинный
спаситель китайского народа, но о нем только сказано: "в это время бывший
цзе-души (военный губернатор) Хэдуна провозгласил себя императором в
Тайюане". Ну и отплатили же китайцы своему защитнику! Го Вэй, выходец из
солдат, ставший генералом, предал и убил сына Ли Чжи-юаня, но о нем
сказано, что он "был хорошо знаком со страданиями народа", и дальше
панегирик его добродетелям. А то, что он толкнул тюрок-шато в объятия
киданей, благодаря чему Китаю пришлось воевать 30 лет, только чтобы вернуть
Шаньси, - об этом читатель, может быть, догадается, хотя автором сделано
все, чтобы запутать сюжет. А ведь весь текст построен на цитатах из
источников. Ну как? Неплохо, не правда ли?

А вот и другая крайность - сухая выжимка сведений из тех же источников.
Таковы книги А.Кордье и Р.Груссе [того, чтобы возникла потребность в справках, необходим интерес к предмету,
а он тонет в калейдоскопе имен, дат и фактов. Просто читать эти книги так
же трудно, как технический справочник Хютте [Эстетического наслаждения не возникает, память бесплодно утомляется и
выкидывает сведения, не нанизанные на какой-либо стержень. Но стоит ему
появиться - и сведения становятся в красивые ряды.

Под стержнем я понимаю аспект. Историю героического племени шато можно
рассматривать под разными углами зрения. История их побед и гибели - это
проблема неслияния разных культур в аспекте гуманитарном, проблема
вынужденной смены ландшафта этносом и невозможность вторичной адаптации в
аспекте исторической географии, проблема метисации при несходстве
психического склада в аспекте биологическом и, наконец, проблема регресса в
аспекте философии истории. В любом случае это выход к стыку наук. Но есть и
чисто исторический аспект - логика самих событий - например, вторжение
врага вызывает сопротивление или бегство, угроза жизни наместника -
восстание или измену, ограбление народа - нищету государства,
покровительство чужим - недовольство своих и т.д. Исследуемые нами здесь
события IX-Хвв. были бедствием той разновидности причинной связи, которую в
начале XIX в. именовали "силой вещей" (А.. С. Пушкин), а теперь предлагают
назвать "цепной реакцией" (Б.Ф.Поршнев) [порядка. Накладываясь на закономерность первого порядка - развитие
производительных сил и производственных отношений - и суммируясь, эти
закономерности образуют ту канву событий, которая является исходным пунктом
исторического анализа. Ведь на поверхности явления видны только последствия
глубоко скрытых причин. Войны и договоры, законы и реформы, сведенные в
синхроническую таблицу, позволяют историку путем сложного анализа сначала
вскрыть мотивы событий, а затем синтезировать ход процесса, что будет
венцом исторического исследования.

ОПЫТ ПРОСТРАНСТВЕННОГО АНАЛИЗА

Приведенная краткая справка о шато и киданях может показаться лишней,
потому что специалисты по истории Дальнего Востока знают и даже просто
держат в памяти гораздо большее количество информации, но ведь другие
специалисты, историки Ближнего Востока, археологи, тюркологи и даже
историки Средней Азии, в отношении истории Дальнего Востока являются, как
правило, образованными читателями, и только, как, впрочем, и наоборот. При
осмыслении истории Азии и Европы как единого целого полезнее отобрать и
привести нужные данные, чем адресовать читателя к редким, толстым книгам,
которые он не всегда может найти и прочесть. Равно не следует заставлять