образ другой. Автор "Тайной истории", симпатизируя Джамухе, дал его словам
совсем другую тональность. Что именно он исказил источник, а не Рашид
ад-дин, видно из резкого тона ответа Гурин-баатура, более уместного при
варианте Рашид ад-дина, где смысл фразы таит иносказание о бегстве.
Конкретное выражение "мои старшие и младшие родичи" относится и к Ванхану и
к Чингису, который был на полтора года моложе Джамухи. Нагрузка у этой
части фразы небольшая, и она только настораживает, подготовляет вопрос -
что же хотел этим сказать Джамуха? Но все-таки она будит первые подозрения:
ассоциации к словам "перелет" и "родич". Ванхан мог подумать, например, что
Джамуха говорит о нем, и тут же мысленно спросить: "Ну и что?"

Основную нагрузку несет вторая часть фразы: "Иначе говоря, Чингисхан, мой
родственник, он намеревается бежать". В "Тайной истории" Джамуха указывает
куда - "к Найману" - и поясняет: "Вот почему он не подтянулся к нам
теперь... Ясно, что он переметнулся к Найману. Вот и опоздал!"

Мы не знаем всех перипетий этой страшной ночи. Ясно лишь, что все
происшедшее было гораздо сложнее той схемы, которую дают источники. Может
быть, между Ванханом и Чингисом была только ссора и не было уговора
разойтись. Может быть, Ванхан решил уйти действительно втайне от Чингиса.
Может быть, к уходу его толкнула не ссора, а промедление Чингисхана. Это
все только гипотезы, не дающие решения проблемы. Но нами может быть
намечена линия развития событий: уход Ванхана с поля битвы поставил и перед
Чингисом и перед самим Ванханом вопрос - куда идти? Трудно сказать, что
имел в виду Ванхан, но ясно, что Чингису меньше всего хотелось, чтобы его
союзник нашел общий язык с найманами. Следовательно, он должен был задаться
целью предупредить подобное соединение, независимо от того, входило оно в
планы Ванхана или нет. И вот опять появляется Джамуха. Сам факт, что после
битв при Далан-балчжутах и Койтене Джамуха оказался в одном лагере с
Чингисом - удивителен. Пока мы его объяснить не можем. Но новое положение
Джамухи - бесспорный факт, несмотря на то, что оно далеко не украшает
джаджиратского князя.

Гурин-баатур говорит с ним как равный и не стесняется выказать сквозящее в
его речи презрение, которое Джамуха чем-то заслужил. Предположение о новом
этапе отношений Джамухи и Чингиса только и может пролить свет на ряд темных
мест "Тайной истории". Джамуха постоянно находится среди врагов Чингиса, но
ведет там двойную игру. Здесь он играет на руку Чингиса, отпугивая Ванхана
от примирения с найманами. Для этого было достаточно сказать, что с врагом
уже договорился сам Чингис; этой одной фразы оказалось достаточно, чтобы
испуганный Ванхан обратился в бегство.

Но почему Ванхан поверил Джамухе, не принял его наговоры за клевету,
подобно Гурин-баатуру? Потому что он знал о своей ссоре с Чингисом, чего не
знали его сподвижники, но, видимо, знал Джамуха. Поэтому известие
последнего могло показаться кераитскому хану правдивым. Да и как ему было
не опасаться коварства Чингиса, стремившегося стать его наследником?! Но
вот откуда оказался столь осведомленным Джамуха? Если не от Ванхана, что
исключено, то только от Чингиса. Значит, вражда этих двух выдающихся
монголов была лишь ширмой, скрывающей... но воздержимся от выводов и
проанализируем дальнейшие события.

У КЕРАИТОВ И НАЙМАНОВ

Никогда не бывает и не может быть коллизии, при которой выигрывают все. В
нашем случае проигравшим оказался законный наследник Ванхана, Нилха,
человек достаточно храбрый и решительный. Он уже свыкся с мыслью, что
престол кераитского Ханства вот-вот достанется ему, а его отстранили, хотя
и вежливо, но бесповоротно. Поэтому он, естественно, оказался в стане
недовольных своим малопопулярным отцом и его слишком настойчивым другом и,
будучи человеком искренним, высказал свою точку зрения прямо, заявив по
поводу сватовства Джучи к его сестре: "Ведь нашей-то родне придется,
пожалуй, сидеть у вас около порога да только невзначай поглядывать в
передний угол. А ваша родня должна у нас сидеть в переднем углу да глядеть
в сторону порога" [†41].

Как только это стало известно, к Сангуму явилась депутация, состоявшая из
Джамухи. очевидно полностью помирившегося с кераитами, Алтана и Хучара -
монгольских аристократов, в свое время возводивших Тэмуджина в Чингисханы,
кара-киданя Эбугэджин-Ноякина [[†42] и Хачиунбеки [†43]. Они предложили опальному царевичу помочь вернуть
право на престол, погубив Чингисхана, но отнюдь не советуя ему выступить
против отца. Действительно, хана удалось уговорить, и он дал согласие на
то, чтобы заманить Чингиса под предлогом сватовства в гости и убить.
Верность друзьям и слову не была отличительной чертой кераитского владыки.

Состав депутации говорит о многом. Во-первых, социальное лицо ее: вся
монгольская родовая знать, которая, видимо, теперь уже полностью отошла от
Чингисхана. И важно, что заговор не удался лишь благодаря тому, что два
простых табунщика, Бадай и Кишлих, изменили высокородному хозяину я
известили Чингисхана о готовящемся покушении на его жизнь. Тут налицо
момент социальной розни: потенциальные "люди длинной воли" выступают против
родовой знати, которая пытается опереться на соседнюю державу. Во-вторых,
присутствие представителя кара-киданьского ханства показывает на
продолжающиеся попытки уйгуров-несториан добиться объединения степи. Прямых
указаний на роль уйгурских купцов в организации античингисовской коалиции
нет, но за это говорит расстановка сил в 1203 г. В Хорезме сел на престол
Мухаммед, враг неверных [†44]. Правда, уже в 1204 г. ему пришлось просить
помощи у кара-киданей против Гуридов, но до этого времени его отношения с
гурханом были напряженными, а это отражалось на торговле между Дальним и
Ближним Востоком. Мусульманские купцы пытались перехватить выгодную
торговлю с Сибирью, и в то время когда кара-киданьский эмиссар поднимал
кераитов против Чингиса, мусульманский купец Асан скупал у монголов белок и
соболей [†45].

Сам по себе факт торговли ни о чем не говорит, но то, что автор "Тайной
истории" упомянул о нем при описании наиболее драматического момента войны
Чингиса с кераитами, показывает на важность этого факта для читателя XIII
в. Ведь автор не сторонник христианства и пользуется случаем подчеркнуть,
что в критический момент не несториане, а мусульмане были друзьями