воинственного и опытного. Описание вооружения Джамухи чрезвычайно подробно.
Благородство отмечено специально: опоздавшему к месту встречи Ванхану
Джамуха гордо заявляет: "И в бурю на свидание, и в дождь на собрание
приходить без опоздания!" Разве отличается чем от клятвы монгольское "да"
(§108)?

Успех похода, согласно "Тайной истории", был определен точным исполнением
диспозиции Джамухи, что повторено автором ниже, в благодарственном слове
Тэмуджина (§113).

Ссора Джамухи и Тэмуджина - вопрос, до сих пор детально не разобранный.
Исследователи вопроса придавали решающее значение загадке, которую Джамуха
задал Тэмуджину о выборе места для кочевья, и в этом они шли по пути, на
который их подтолкнул автор "Тайной истории". Несомненно, что в загадке
содержались элементы политических программ, так же как и в реплике Бортэ,
но не в том виде, как это на самом деле произошло, а в ретроспективном
взгляде из 1240 г. на 1182 г. Почему-то никем не замечено, что участники
событий, Джамуха и Тэмуджин, давали совершенно иные объяснения. Джамуха
называет виновниками разрыва определенных людей - монгольских вельмож
Алтана и Хучара (§127) и повторяет эту версию перед гибелью, утверждая, что
"подстрекнули нас противники, науськали двоедушные, и мы навсегда
разошлись" (§201). Тэмуджин же считает, что виновник ссоры сам Джамуха,
возненавидевший его из зависти (§179). Итак, мы видим, что автор "Тайной
истории" опять проговорился, но все же таланта его хватало на то, чтобы
внушить читателю версию, выгодную для его политической тенденции, смысл
которой заключается в прославлении Джамухи, так как он "мыслью стремился
дальше анды" (§201). Это утверждение необходимо автору. Для чего - мы
увидим в дальнейшем.

Образ Джамухи строится автором на обратном принципе, нежели образ
Тэмуджина, причем литературный параллелизм выдержан необычайно четко.

Все, что касается личности Джамухи, автором расценивается необычайно
высоко, причем это мнение автор вкладывает в уста Тэмуджина как основание
для прощения Джамухи. Но о политической программе Джамухи автор говорит
весьма глухо, намеками и полунамеками. Он безапелляционно заявляет, что
"Джамуха разграбил его же возводивший в ханы народ" (§144), забывая, что
даже после этого большая часть монголов шла за Джамухой, а не за Чингисом.

Очевидно, автор пытается дискредитировать мероприятия Джамухи, которые как
будто были вполне понятны, так как организованная конфедерация распадалась
и воины дезертировали. Интриги, проводимые Джамухой в кераитской ставке,
автор осуждает, но устами кераитских Ванхана и Гурин-баатура, т.е. врагов.
Очевидно, что в 1240 г. Джамуха продолжал оставаться фигурой одиозной для
некоторых кругов монгольской правящей верхушки, и поэтому автор сугубо
осторожен; он не хочет слишком чернить Джамуху, но боится его обелить.

Отношение автора к сыновьям Чингисхана скептическое, чтобы не сказать
больше. Джучи он не любит и охотно передает сплетню о его незаконном
происхождении. В Чагатае он отмечает только свирепость, а вялый и безликий
Угедей изображен пьяницей, бабником и жадюгой, огораживающим свои охотничьи
угодья, дабы звери на убежали в уделы его братьев. Но Угедей и в
действительности был личностью слабой, а все дела при нем вершил Елюй
Чуцай. Что же автор пишет про Елюя Чуцая? Ни одного слова! Это так же
странно, как если бы историк Людовика XIII забыл упомянуть Ришелье.

ПРАВО НА НЕДОВЕРИЕ

Итак, мы видим, что наш анализ открыл ряд загадок источника. существования
которых мы вначале не замечали. Ключ к раскрытию их один и тот же:
политическая тенденциозность автора. Отсюда становятся понятны и
хронологичные пропуски, и оговорки, и двойственное отношение к великим
теням, и повышенный интерес к внутренней истории сравнительно с внешней.
Непонятно только, с кем же боролся, с кем полемизировал автор, настроенный
патриотически и монархически?

Но тогда наш основной и наиболее полный источник - не героический эпос
[†27], так как это поэма без героя, не исторический трактат [†28], так как
он лишен хронологической последовательности, и не "изборник" [†29], потому
что принцип отбора фактов антидидактичен. Очевидно, перед нами политический
памфлет XIII в.

Цель сочинения состояла в том, чтобы представить перед читателями в 1240 г.
монгольскую историю с определенной точки зрения и привить им определенную
политическую концепцию. Поэтому название "Тайная история" надо признать
более удачным, так как такова же Historia arcana Прокопия Кесарийского
[оттенок, фольклорный, с чем я не согласен.

Для того чтобы разобраться в направленности "Тайной истории", необходимо
исследовать эпоху ее создания, т.е. 1240 г., и расстановку политических
группировок, к одной из которых примыкал автор "Юань-час биши". Что же
касается интересующего нас времени - эпохи восхождения Чингисхана на
престол, то следование за тенденциозной трактовкой событий уводит
исследователя с пути анализа, ибо талантливый писатель всегда сумеет
навязать свою концепцию доверчивому читателю.

Вот по этой причине следует отнестись с сомнением к бытующему ныне
пониманию восхождения на трон Чингисхана как консолидации монгольских
племен и феодалов под властью способного военного вождя. Если бы дело
обстояло так просто, то не было бы нужды в хронологических пропусках, а обе
версии - "официальная" и "тайная" - одинаково повинны в них. Не было бы
столь большого разброса в описаниях событий, иногда диаметрально
противоположных, но зато было бы объяснение того удивительного факта, что
маленький бедный народ за полвека покорил полмира. Очевидно, источники не
собирались сообщать правду, и историки, доверяя им, сконструировали "ложную
историю монголов". Этот негативный вывод я считаю очень важным.

Проведенный разбор показывает, что оценки и социологический анализ эпохи
возвышения Чингисхана возможны лишь после проверки сведений, сообщаемых