источниками, путем строгой исторической критики, как внутренней, так и
компаративной. Установить, кто из монгольских витязей боролся за
установление феодальных отношений, а кто против, можно только тогда, когда
будут вскрыты мотивы их деятельности, а именно они тщательно затушеваны
авторами источников. Распространенный метод аргументации цитатами уводит на
ложный путь, подсказанный тенденцией, скрытой в источнике. Кроме того, при
отмеченном нами разнобое в описаниях событий всегда можно подобрать цитаты
для поддержки противоположных взглядов. Именно поэтому научные споры на эти
темы не дали до сих пор результатов.

Вопрос о степени достоверности сведений "Юань-чао би-ши" следовало бы
решить монголистам-филологам. Однако за последние 30 лет, истекших с выхода
в свет перевода С.А.Козина, эта проблема даже не ставилась. Все споры о
замечательном источнике, введенном в научный оборот, ограничивались
деталями перевода, не влияющими на смысл, который остался не раскрытым.
Историки же окрестных стран затрагивали Чингисову проблему в той мере, в
какой она касалась их сюжетов [†30]. Поэтому мне, историку Срединной Азии,
пришлось заняться источниковедением в аспекте установления достоверности
источников не филологическим, а чисто историческим путем [
Единственной надежной опорой для обобщений является логика событий, когда
их последовательность и взаимосвязь установлены. Только этим способом могут
быть исключены предвзятые точки зрения авторов XIII в., до сих пор
создающие почву для бесплодной полемики о причинах и значении описанных ими
событий.

ВЫВОД

В какую сторону лгал автор "Тайной истории", или иначе: ради кого он тратил
талант и силы? У нас есть только одна нить - хронология, но это нить
Ариадны. Сочинение было написано в 1240 г. на фоне нарастающего конфликта
борьбы четырех неоформленных партий: военной старомонгольской, миролюбивой
монгольской, бюрократической - китаефильской и воинственной несторианской.
К какой партии примыкал наш автор?

Сразу можно исключить последнюю. Автор не несторианин. Во всем произведении
есть только одно упоминание о христианстве кераитов, и то ироническое, в
хвастливых речах одного из друзей царевича Сангума: "Все мы, втайне
домогаясь сына, моления и курения приносим, Абай-Бабай твердим, вознося
молитвы" (174) (Абай-Бабай - значит "авва - отче"). И больше нигде наш
автор не снизошел до внимания к чужой вере, тогда как о своей он говорит
много. Это, пожалуй, самый трудный вопрос, а в остальном творческий облик
создателя "Тайной истории" ясен.

Уже отмеченные военные симпатии нашего автора и неупоминание имени Елюя
Чуцая дают нам возможность с полной уверенностью определить его
политическую настроенность [
Резко отрицательна характеристика Гуюка, который "не оставлял у людей и
задней части, у кого она была в целости" и "драл у солдат кожу с лица",
"при покорении русских и кыпчаков не только не взял ни одного русского или
кыпчака, но даже и козлиного копытца не добыл" (§277).

Вместе с этим характеристика Тэмугэ-отчигина всегда положительна: "Отчигин
- малыш матушки Оэлун, слывет он смельчаком. Из-за погоды не опоздает,
из-за стоянки не отстанет" (195). В грязной истории с убийством Теб-Тенгри
автор стремится выгородить не Тэмуджина, а Отчигина. Он подчеркивает, что
Отчигин был всегда любимцем высокочтимой Оэлун-экэ.

Этого достаточно для того, чтобы считать, что автор "Тайной истории"
принадлежал к "старомонгольской партии". Поэтому он и обеляет Джамуху,
представляющегося ему носителем древнемонгольской доблести и традиций,
уходящих в прошлое. Поэтому он защищает его от обвинения в измене
монгольскому делу устами самого Чингисхана, будто бы предлагавшего ему
"быть второй оглоблей" в телеге государства, другом и советником (§200).
Именно поэтому он восхваляет предательства Джамухи по отношению к кераитам
и найманам, потомки которых в 1240 г. объединились вокруг Гуюка,
ненавидимого и презираемого автором. И не случайно говорит он устами
Джамухи, что тот, "стремясь мыслью дальше анды", остался круглым сиротой с
одной женой - "сказительницей старины" [†31]. Ведь это неправда! Друзья и
соратники Джамухи в то время еще не сложили оружия. Мужественные меркиты и
неукротимый найманский царевич Кучлук держались до 1218 г., а Джамуха попал
в плен случайно, из-за измены своих воинов. Но что до этого автору "Тайной
истории"! Ему надо прославить древнюю монгольскую доблесть и изобразить
кераитов и найманов беспечными, изнеженными хвастунами, чуть ли не трусами,
за исключением некоторых богатырей, вроде Хадах-баатура (§§185, 189, 195,
196), обласканного за доблесть самим Чингисханом (§185). Потому он
замалчивает роль Эльчидай-нойона в казни Джамухи, ибо ему пришлось бы
отметить, что этот друг Гуюка был также любимцем Чингисхана, а тогда
созданная в "Тайной истории" концепция потеряла бы свою политическую
действенность. В "Тайной истории" концепция потеряла бы свою политическую
действенность. В "Тайной истории" Эльчидай упомянут лишь в той связи, что
однажды, проходя мимо стражи, был задержан, и дважды указано, что это
правильно (§§229, 278).

Возврат к старой доблести - вот идеал автора и политическая платформа, ради
которой он написал свое замечательно талантливое сочинение.

В 1240 г. он был, видимо, очень стар, потому что с 1182 г. местоимение
"они" заменяет "мы". Если в ото время автору было даже только 16-18 лет, то
в 1240 г. ему должно было быть под восемьдесят. По одному этому можно
сказать, что "Тайная история" не могла быть единственным его произведением,
но время и эпоха скрыли от нас остальные. Отсюда понятны не только его
грандиозная начитанность и свободное обращение с цитатами и изменение
интонаций на протяжении повествования, но и само заглавие. Это поистине
"Тайная история" - протест против официальной традиции, идеализировавшей
личность Чингисхана.

Автор поставил своей целью доказать, что не хан, а доблестное монгольское
войско создало империю. Хан может ошибаться, может иметь недостатки, но он