Прежде всего автор - патриот, и успехи монгольского оружия всегда ему
импонируют. Травля меркитов, поголовное истребление татар, обращение в
рабство кераитов и найманов он рассматривает как подвиги, и тут Чингисхан
получает все то почтение, в котором было отказано Тэмуджину. После битвы
при Койтене Чингис выступает с наилучшей стороны: благодарный к Джельмэ и
Сорган-Шире, рассудительный по отношению к Джэбэ. Законодательные его
мероприятия состоят главным образом из благодеяний и наград офицерскому
составу армии. Чингисхан внимательно прислушивается к увещеваниям своих
генералов и сообразует решения с их мнением (§260). Однако нетрудно
заметить, что симпатии автора принадлежат скорее благодетельствуемым
офицерам, чем их благодетелю. При описании армии автор впадает в
патетический, даже экзальтированный тон (§195).

Воззрения автора на Чингисхана, героя и вождя, вполне выражены словами:
"Итак, он поставил нойонами-тысячниками людей, которые вместе с ним
трудились и вместе созидали государство" (§224). Автор тщательно отмечает,
за какие подвиги даются те или иные милости, причем он не ленится повторить
описание заслуги. В патетическом описании монгольской армии, вложенном в
уста Джамухи, на первом месте поставлены "четыре пса": Джэбэ с Хубилаем да
Джельмэ с Субэтэем; на втором - ударные полки Уруд и Манхуд, а хан и его
братья - на третьем, причем автор находит слова похвалы для всех, кроме
Тэмуджина, о котором сказано лишь, что на нем хороший панцирь.

Любимый герой автора - Субэтэй-баатур. В уста Чингисхана вложен целый
панегирик Субэтэю: "Если бы к небу поднялись бежавшие меркитские княжичи],
то разве ты, Субэтэй, не настиг бы их, обернувшись соколом, летя как на
крыльях. Если б они, обернувшись тарбаганами, даже и в землю зарылись
когтями своими, разве ты, Субэтэй, не поймаешь их, обернувшись пешнею,
ударяя и нащупывая. Если б они в море уплыли, обернувшись рыбами, разве ты,
Субэтэй, не изловишь их, обернувшись неводом и ловя их" (§199). Другие
нойоны тоже упоминаются автором, но в не столь восторженном тоне и в общих
перечислениях награжденных, тогда как Субэтэй упомянут еще как победитель
русских (§277). Вообще к боевым офицерам автор явно неравнодушен, и даже в
числе четырех преступлений Угедея поставлено тайное убийство Дохояху,
простого офицера (чербия), но "который всегда шел впереди всех перед очами
своего государя" (281).

Итак, можно констатировать, что автор приемлет хана постольку, поскольку
его приемлет армия, но это еще не все.

Автор подчеркивает верность "природному государю" как положительное
качество, безотносительно вреду или пользе, которую оно приносит делу хана.

Чингис казнит нукеров Джамухи, предавших своего князя, и Кокочу, конюшего
Сангума, бросившего своего господина в пустыне, и, наоборот, награждает Ная
и Хаадах-баатура за верность его врагам, но их "природным государям". Тут
по существу проповедь солдатской верности знамени и вождю, возведенная в
религиозно-этический принцип, так как учитывается только преданность в бою,
а отнюдь не в мирное время. Идеология автора дает ретроспективное искажение
описываемых событий. Но нам пока важно установить, что положительная
трактовка Чингисхана связана, в глазах автора, с последовательным служением
собственному войску, а отрицательная - с его личными качествами.

Эта трактовка события в смысле достоверности сомнительна. Надо полагать,
что дело обстояло не совсем так, как рисует нам автор "Тайной истории", тем
более что он сам дважды проговаривается.

В первый раз, когда Сорган-Шира и его семья спасают Тэмуджина от
тайджиутов, они подчиняются только обаянию его личности, и второй раз
Боорчу бросает отцовское хозяйство и идет за незнакомым ему человеком по
той же причине.

Автор написал эти этюды, желая восхвалить Боорчу и Сорган-Ширу, но тем
самым он, незаметно для себя, бросил тень на свою концепцию, создание
которой я отношу за счет уже неоднократно отмеченной тенденциозности
"Тайной истории".

Для полноты картины следует рассмотреть характеристики врагов Чингисхана:
Ванхана и Джамухи, его детей: Джучи, Чагатая и Угедея и фактического
преемника его власти, полномочного министра Елюй Чуцая. Нас ждут не меньшие
сюрпризы.

С Ванханом дело обстоит просто. Автор его явно недолюбливает, но,
по-видимому, тут примешивается личная заинтересованность. Когда Ванхан
разбил меркитов, то "из этой добычи он не дал Чингисхану ничего" (157).
Очевидно, сам автор рассчитывал на долю меркитской добычи и обижен, что ему
ничего не досталось. Чтобы очернить злосчастного кераитского царька, автор
собрал сплетни, в которых обычно не бывает недостатка, и повторил их
дважды: в особом абзаце (152) и в послании Чингиса к вождям враждебной
коалиции (177). Однако если собрать все упоминания о Ванхане, то он
представляется старичком, вялым, недалеким и добродушным. Собольей шубы
оказалось достаточно, чтобы купить его благосклонность и рассчитаться за
нее, предприняв нелегкий поход для освобождения Бортэ. На резкие упреки
Джамухи в опоздании он отвечает в примирительном тоне. Так же спокойно
относится он к выбору Тэмуджина ханом, радуясь за симпатичного человека. На
происки Джамухи он возражал разумно и спокойно, но склонность к
компромиссам заставила его поддаться влиянию окружения и вызвала его
гибель.

В общем, даже по мнению автора, он заслуживает не порицания, а сожаления.
Но на самом деле Ванхан был убийцей своих дядей, тираном и предателем.
Можно ли верить источнику?

Личность Джамухи - наибольшая загадка источника. Впервые он появляется,
когда нужно освободить Бортэ из меркитской неволи, но мы знаем, что дружба
Тэмуджина и Джамухи началась значительно раньше (§116). Джамуха с
готовностью откликается на просьбу о помощи. Автор с воодушевлением рисует
нам образ рыцаря, верного в дружбе, умного, так как в его речи содержится
вся диспозиция похода, от составления которой отказался Ванхан,