Entwicklung der Gesetze des menschlichen Verkehrs (Braunschweig: Bieweg,
1854). О Госсене см. главу 15 F.A.Hayek, The Trend of Economic Thinking, op.
cit.  -- амер. изд.>]

Менгеру не дано было достичь цели своих последних лет и закончить большой
трактат, который должен был увенчать его труды. Но его должно было радовать
созерцание того, как его прежние свершения дают богатейший урожай, и он до
конца сохранил сильное и неослабевающее чувство к выбранному объекту
исследований. Человек, который мог сказать, как это передают про Менгера, что
если бы у него было семь сыновей, все они занимались бы экономической теорией,
был, должно быть, необычайно счастлив в своей работе. Множество незаурядных
экономистов, которые считали честью называть его своим наставником,
свидетельствуют о наличии у него великого дара порождать подобный энтузиазм в
учениках.

-------------------------------------------------------------------------------

Приложение: Место Grundsatze Менгера в истории экономической мысли
 [Опубликовано в J.R. Hicks and W. Weber, eds., Carl Menger and the Austrian
School of Economics,op. cit., pp. 1--14, и переиздано как глава 17 в Hayek,
New Studies in Philosophy, Politics, Economics and the History of Ideas
(Chicago: University of Chicago Press; London: Routledge & Kegan Paul, 1978).
В сокращенном виде опубликовано также на немецком как "Die Stellung von
Mengers 'Grundsatzen' in der Geschichte der Volkwirtschaftslehre", Seitschrift
fur Nationalokonomie, vol. 32,  no. 2, 1972, pp. 3--9. -- амер. изд.]

Grundsatze появилась в 1871 году, всего лишь через 95 лет после публикации
Богатства народов, всего через 44 года после выхода в свет Принципов Рикардо,
и через каких-то 23 года после того, как Джон Стюарт Милль предложил свою
трактовку классической экономической теории. Эти интервалы нужно бы постоянно
помнить, чтобы не слишком гордиться состоянием современной экономической
теории (100 лет спустя), которой следовало бы достичь большего, чем она
достигла. В конце этого столетия, правда, произошла другая революция, которая
сместила интерес к тем аспектам экономического анализа, которым уделяли
немного внимания в начале века, в период наибольшего воздействия работ
Менгера. И все-таки в долгосрочной перспективе "микроэкономическая" стадия,
которая многим обязана Менгеру, оказалась достаточно длительной. Она заняла
более четверти тех без малого двух столетий, которые истекли со времени Адама
Смита.

Чтобы правильно понять Менгера, важно верно оценить достигнутое до него.
Ошибка думать о предшествующем периоде 1820-1870 гг. как о времени простого
господства Рикардианской ортодоксии. По крайней мере первое
после-рикардианское поколение выдвинуло множество новых идей. После того, как
концепция предельной полезности создала основу для объединения, позднейшие
поколения смогли создавать подробную и последовательную теорию, используя те
инструменты анализа, которые были накоплены как в рамках классической
традиции, завершившейся грандиозным синтезом Джона Стюарта Милля, так и, в
особенности, вне ее. Если и был период господства квази-рикардианской
ортодоксии, то скорее уж после убедительнейшей переформулировки ее Джоном
Стюартом Миллем. Но даже его Принципы содержат важные новшества, идущие далеко
за пределы достигнутого Рикардо. И уже до публикации этой работы существовали
важнейшие результаты, которые Милль не включил в свой синтез. Были ведь не
только Курно, Тюнен и Лонгфилд с их ключевыми работами по теории цен и
предельной проиводительности, но и ряд других важных работ по анализу спроса и
предложения, не говоря уже о тех предшественниках анализа с позиций предельной
полезности, которые в свое время не были замечены, и были признаны только
позднее, как Ллойд, Дюпюи и Госсен. Таким образом, в наличии была большая
часть того материала, который почти неизбежно кто-нибудь рано или поздно
использовал бы для пересоздания всей экономической теории -- как это сделал в
конце концов Альфред Маршалл, и, может быть, даже отсутствие маржиналистской
революции не сильно сказалось бы на конечном результате его работы.

Очень возможно, что именно явный возврат Милля в области теории ценности на
позиции Рикардо во многом предопределил то, что реакция против классической
экономической теории приняла ту самую форму, в которой мы ее знаем -- что
почти одновременно Уильям Стенли Джевонс в Англии, Карл Менгер в Вене и Леон
Вальрас в Лозанне положили в основу своих систем субъективное оценивание благ
индивидуумом. На самом деле теории ценности Менгера и Вальраса далеко не в
такой степени порождены реакцией против Милля, как в случае Джевонса. Но то,
что так отчетливо проявилось у Милля, то отсутствие общей теории ценности,
которая бы определяла единый принцип формирования всех цен, не в меньшей
степени было свойственно системам и учебникам по экономической теории, которые
были в ходу на континенте. Хотя во многих из них анализ факторов, участвующих
в формировании тех или иных цен, отличался гораздо большей проницательностью,
у всех у них отсутствовала общая теория, которая бы объединяла все возможное
разнообразие ситуаций. Уже входил в пользование аппарат кривых спроса и
предложения; может быть, стоит отметить, что в немецком учебнике Карла
Хейнриха Рау, который был тщательно проштудирован Менгером в период написания
своей Grundsatze, в конце приложены диаграммы, использующие эти кривые. Но, в
целом, бесспорно, что господствовавшие теории предлагали совершенно разные
объяснения механизма формирования цен на прирастающие (augmentable) и
неприрастающие блага; и в случае первых цены продуктов объяснялись через
издержки производства, т.е. через цены используемых факторов, но адекватного
объяснения этих цен просто не существовало. Едва ли кого-либо могла
удовлетворить такого рода теория. Вообще-то говоря, нелегко понять, как
случилось, что Джон Стюарт Милль, ученый, обладавший проницательностью и
безупречной интеллектуальной честностью, выделил самое слабое и уязвимое звено
своей системы, чтобы заявить: "в законах ценности не осталось темных мест,
подлежащих прояснению в настоящем или будущем; теория субъекта завершена".
[John Stuart Mill, Principles of Political Economy, op. cit., book 3, chapter
1, sec.] Ряду внимательных мыслителей того времени было совершенно ясно, что
основание всего здания экономической теории совершенно неудовлетворительно.

При этом, видимо, было бы несправедливым заключение, что широкое разочарование
в общем состоянии экономической теории, ставшее явным вскоре после
триумфального успеха работы Милля, целиком или даже в большей степени было
вызвано этой ошибкой. Были и другие обстоятельства, пошатнувшие доверие к
экономической теории, господствовавшей в общественном мнении предыдущего
поколения, такие как отказ Милля от теории фонда заработной платы (wage-fund),