Сюда  не  вошли  казаки.  Если  прибавить  и эту  крупную  массу  (впрочем,
численность казаков в составе западной армии к началу войны не превышала 10
000 человек, а в  течение кампании никогда не превосходила 20 000 человек),
а  также  и  армию  денщиков и  других  нестроевых  и  принять во  внимание
многочисленные злоупотребления, которые в русской армии являлись наполовину
узаконенными, а  также размеры расхождения между  фактической наличностью и
списочным  составом,  то  станет  понятным,  каким образом  число  420  000
имеющихся налицо  людей в армии  могло возрасти до тех  600 000, содержание
которых приходилось оплачивать.

Готовясь к  войне с Францией, русские усилили  свою армию в предыдущем году
лишь незначительно, тем более они едва ли могли бы ее значительно увеличить
во время войны.

Приблизительно можно считать, что  к моменту начала войны подкреплений было
80 000 человек. Они  влились в запасные части и образовали те силы, которые
присоединились к  армии частью на  Двине и Днепре, а  частью впоследствии в
Смоленске  и Калуге.  Не считая  ополчения, пополнение действующей  армии в
течение   всей   войны,   вероятно,   не   превышало   100   000   человек.

Итак,  в результате  этих  подсчетов мы  приходим к  следующим заключениям:

Во-первых,  русская  армия  должна  была состоять  из  600  000 человек  и,
вероятно,  без  чрезмерного  напряжения  не  могла  бы  достигнуть  большей
численности.

Во-вторых, в 1812 г. из этого в действительности налицо было приблизительно
400 000 человек регулярных войск.

В-третьих, из этих 400  000 человек в первое время удалось противопоставить
французам только 180 000 человек.

Такое дробление вооруженных сил  наблюдается повсюду; для примера вспомним,
что в 1806 г. Пруссия, содержавшая армию в 250 000 человек, в первый момент
имела возможность  противопоставить французам  в Тюрингии не  более 100 000
человек. Хотя  мероприятия Пруссии  в 1806 г.  и России в 1812  г. могли бы
быть более удачными, все же не мешает сохранить в памяти главные итоги этих
войн,  чтобы при  случае не  слишком переоценивать силы  своего противника.

В  данном случае  Россия  несколько запоздала  со своими  приготовлениями к
войне, а мир с Турцией был заключен на несколько месяцев позже, чем было бы
желательно. Двумя месяцами позднее  Россия могла бы выступить с лишними 150
000, что почти удвоило бы ее силы.

Поэтому  император   и  генерал  Пфуль  пришли   к  совершенно  правильному
заключению, что подлинное сопротивление можно будет оказать лишь позднее, в
глубине  страны, ибо на  границе силы  были недостаточны. В  соответствии с
этим генерал  Пфуль выдвинул мысль добровольно  отнести военные действия на
значительное  расстояние внутрь  России, таким  путем приблизиться  к своим
подкреплениям, выиграть некоторое  время, ослабить противника, принудив его
выделить  ряд  отрядов  и  получить  возможность,  когда  военные  действия
распространятся  на  большом пространстве,  стратегически  атаковать его  с
флангов и  с тыла.  На императора эта мысль  произвела сильное впечатление,
так как она опиралась  на пример кампании Веллингтона 1811 г. в Португалии.

Рассуждая отвлеченно, можно думать,  что идеи Пфуля в русской кампании 1812
г. получили  полное осуществление.  Однако, в действительности  это не так.
Очень  большое значение  на войне  имеет масштаб.  То, что очень  важно для
пространства  в  100  миль  (миля  равна 7,5  километра),  может  оказаться
совершенно иллюзорным  на пространстве 30 миль.  Нельзя даже сказать, чтобы
идея   Пфуля   послужила   той   моделью,   по   которой   впоследствии   в
действительности  проводилась  кампания в  грандиозных  размерах; на  самом
деле, как мы в  дальнейшем увидим, кампания развернулась сама собой, а идея
Пфуля  тем менее может  рассматриваться как  руководящая мысль, хотя  она и
сама по  себе явилась  ложной. Этот план Пфуля,  однако, послужил случайным
поводом  к тому  обороту, который  приняла кампания,  в чем мы  убедимся из
дальнейшего.

План  Пфуля  заключался в  том,  чтобы  первая западная  армия отступила  в
укрепленный лагерь,  для которого  он выбрал местность  по среднему течению
Двины,  и чтобы  туда  были направлены  ближайшие подкрепления  и накоплены
значительные  запасы  продовольствия; в  то  же время  Багратион со  второй
западной армией должен был ударить в правый фланг и тыл неприятеля, если бы
тот последовал  за первой армией. Тормасов  должен был оставаться на Волыни
для защиты ее от австрийцев.

Каковы же были основные принципы этого плана?

1.Приближение  к  подкреплениям. Местность,  которую  выбрали, отстояла  от
границы на 20 миль;  рассчитывали довести численность первой западной армии
до  130 000  человек; однако,  размеры подкреплений, оказавшихся  там, были
ниже ожидаемого  и, как  передавали автору, едва  достигли 10 000,  так что
армия  к этому  времени приблизительно  насчитывала 100 000  человек. Итак,
отступление  было  еще  недостаточно  глубоким для  получения  значительных
подкреплений.  Впрочем, эту  ошибку  в плане  не следует  рассматривать как
ошибку в его основной идее. Сам император, вероятно, имел ошибочные данные,
а поэтому для Пфуля было простительно ошибаться.

2. Ослабление неприятеля при  продвижении вперед на таком расстоянии, когда
его  не задерживают крепости,  никогда не  бывает значительным, а  в данном
случае можно почитать совершенно ничтожным.

3. Наступление Багратиона, направленное  на фланг и тыл неприятеля, само по
себе  не может  рассматриваться  как реальная  предпосылка, ибо  если армия
Багратиона  должна была сражаться  позади противника,  то она уже  не могла
сражаться впереди его, и достаточно было для неприятеля противопоставить ей
соответствующую массу войск, чтобы  снова привести все в равновесие, причем
за  противником  еще оставалось  то  преимущество, что  он находился  между
нашими армиями и мог  атаковать каждую из них порознь превосходными силами.