одного  месяца едва  позволило  знать лишь  несколько необходимейших  фраз.
Автор  предложил  графу  смотреть на  него  преимущественно  как на  своего
адъютанта, а не как  на начальника его штаба, и соответственно использовать
его, что тот, однако, отклонил.

Таким образом,  автор вторично оказался поставленным  и ложное положение, и
ему не  оставалось другого  выхода, как принять  решение завоевать уважение
русских  тем,   что  он   не  будет  бояться  ни   трудов,  ни  опасностей.

---------------------------------------------------------------------------

[1] Лео фон-Люцов - младший брат известного партизанского вождя - служил до
1806  г. в  прусской  гвардейской пехоте;  в 1809  г.  перешел на  службу в
австрийскую армию  и по  заключению мира последней  отправился в 1810  г. в
Испанию. Попав до капитуляции  Валенсии в плен в 1811 г., он бежал из южной
Франции,  где был  интернирован, пробрался  пешком через Швейцарию  и южную
Германию  и далее  через  северную Германию,  Польшу, Россию,  прошел между
частями французской армии и присоединился к русской армии, когда она еще не
покинула Дрисского  лагеря; там он был зачислен  в генеральный штаб с чином
подполковника. Автор не знает другого немецкого офицера, который участвовал
бы во  всех трех войнах - австрийцев, испанцев  и русских - против Франции.


                                ЧАСТЬ ВТОРАЯ

                          ДАЛЬНЕЙШИЙ ХОД КАМПАНИИ

Генерал Барклай,  оставив ни  среднем течении Двины  под командой генерала
Витгенштейна  около 25  000 человек  для прикрытия  дороги на  Петербург, с
разрешения  императора  выступил 14  июля  из  Дриссы, где,  следовательно,
задержался всего лишь 6  дней и направился к Витебску. Мешкать, конечно, не
приходилось,  так как,  в сущности  говоря, французы  уже давно  могли туда
подойти.  Только продолжительная  остановка  их в  Вильно дала  возможность
выполнить это  фланговое движение для выхода  на Московскую дорогу. Барклай
надеялся, что там он во всяком случае сможет соединиться с Багратионом; ему
была  обещана позиция  более  сильная, чем  у Дриссы.  Во всяком  случае он
выигрывал дорогу на Москву  и мог по справедливости благодарить Бога прежде
всего  уже  за  то,  что  ему  удалось  выбраться  из  дрисской  мышеловки.
Значительное  ослабление  армии вследствие  выделения корпуса  Витгенштейна
было, конечно,  большим минусом, тем более, что силы  и так были неравны, и
это  с  каждым  днем   становилось  все  более  ясным.  Однако  можно  было
рассчитывать, что французы оставят против Витгенштейна лишь соответствующие
силы; к  тому же  было совершенно немыслимо оставить  без всякого прикрытия
дорогу  к  столице,  в которой  находилось  правительство,  потому что  при
огромном превосходстве  сил французов представлялось  вполне возможным, что
Наполеон пошлет значительные силы  на Петербург, и, несмотря на удаленность
от операционной  линии на Москву, все же  в конечном счете Петербург сможет
быть захвачен.  Выделение же  значительного русского корпуса  для прикрытия
этой дороги делало такой проект почти невыполнимым, так как к этому корпусу
впоследствии могли бы присоединиться  резервы, ополчение и пр., а французам
пришлось  бы   направить  туда   значительно  большие  силы,   чтобы  иметь
возможность достичь  Петербурга со  сколько-нибудь соответственными силами.
Следовательно,  выделяя  корпус  Витгенштейна,  Барклай  действовал  вполне
разумно.

Тем не менее это  ставило армию в Витебске в чрезвычайно опасное положение,
так  как можно  было предвидеть  с достаточной уверенностью,  что Багратион
туда  не  пойдет,  а  расчет  на  сильную  позицию, если  бы  даже  таковая
действительно  были создана,  сам  по себе  являлся недостаточным.  К этому
надлежит  добавить, что  движение к  Витебску являлось  подлинным фланговым
маршем  протяжением  и  24 мили,  что  одно  уже представляло  значительные
трудности, так как французы  снова пришли и движение и выдвинули спой центр
в  Глубокое. Марш  был  в достаточной  мере  защищен Двиною,  по под  самым
Витебском  надо  было  переправиться  на левый  берег,  а  это легко  могло
оказаться невыполнимым.  Русской армии  и на этот раз  повезло, и, пожалуй,
одной  из величайших  ошибок,  допущенных Наполеоном,  было то,  что  он не
извлек  крупного  преимущества  из  ошибочного  отхода  русских  к  Дриссе.

Марш  к Витебску  был  выполнен в  10 дней,  следовательно,  без какой-либо
излишней поспешности,  так как  кавалерийские части выяснили,  что французы
еще не взяли направления на Витебск.

Прибыв в  Витебск, Барклай  прошел через город  и развернул армию  на левом
берегу  Двины, имея перед  фронтом небольшой  ручей, впадающий в  Двину под
Витебском, л  город на  правом фланге. Это расположение  было так намечено,
чтобы путь  отступления, т. е. дорога  па Москву через Поречье, представлял
продолжение левого  фланга, в  тылу же на расстоянии  одной мили находилась
Двина,  которая   здесь  протекает   в  довольно  глубокой   долине.  Более
отвратительное  поле сражения  трудно себе  представить. На  следующий день
после  своего  прибытия  генерал  Барклай  продвинул вперед  к  Островну  в
качестве  авангарда  корпус  генерала  Толстого-Остермана.  25  июля  Мюрат
атаковал  последнего и  нанес ему  чувствительное поражение, так  что 26-го
пришлось выслать  вперед для  усиления Толстого-Остермана еще  одну дивизию
под  командой генерала  Коновницына. Все  эти силы отступили  па расстояние
нескольких  миль от  Витебска.  В тот  же  день подошел  наконец в  Витебск
последний  корпус  генерала  Дохтурова  с общим  арьергардом  под  командой
генерала  Палена, и 27-го  рано утром  Пален был выдвинут  вперед навстречу
неприятелю на смену оттесненному авангарду.

Трудно понять,  почему генерал Барклай выполнил  свой марш к Витебску столь
медленно.  Тогда  говорили, что  это  имело  целью дать  время обозам  уйти
вперед;  эта причина, а  также, быть  может, смутная идея  соразмерять свой
марш с маршем неприятеля и не очищать территории в большем размере, чем это
оказывается необходимым, могли  явиться оправданием такого образа действия.
Барклай  чуть было  не  поплатился за  такое несвоевременное  хладнокровие.

Под  Витебском действительно  намеревались дожидаться  Багратиона, который,
как предполагали, находился в направлении на Оршу, и в случае необходимости
имелось в  виду даже  принять здесь сражение.  Эта мысль являлась  в высшей
степени нелепой, и мы назвали бы ее безумной, если бы спокойный Барклай был