Наполеон,  точка зрения. Мы  стоим теперь  лишь перед вопросом,  являлся ли
подобный план совершенно неосуществимым в условиях России и не следовало ли
предпочесть какой-либо другой план.

Мы решительно  не разделяем  подобного мнения. Поражение  и разгром русской
армии, завоевание  Москвы -  все эти цели  могли бы быть  достигнуты в одну
кампанию; но мы полагаем, что эти цели должны были быть связаны с еще одним
существенным условием,  а именно: нужно было и  в Москве все еще оставаться
грозным для неприятеля.

Мы полагаем,  что Наполеон упустил это  из виду вследствие характерного для
него высокомерного легкомыслия.

В Москву  он прибыл  с 90 000  человек, а должен  был бы  привести 200 000.

И это  было возможно, если бы он бережливее  и заботливее относился к своей
армии. Но  этот вопрос всегда был  чужд ему. Возможно, что  он потерял бы в
боях на 30 000 человек меньше, если бы он не хватал всюду быка за рога. При
большей заботливости и лучшим устройстве продовольственного дела, при более
обдуманной организации маршей, при  которой огромные массы войск не были бы
бесполезно сбиты в кучу на одной дороге, он мог бы предотвратить тот голод,
который царил в его армии с самого начала кампании, и тем самым сохранил бы
ее в более полном составе.

Правда,  еще вопрос  -  оказали ли  бы надлежащее  моральное  воздействие и
добились ли бы мира 200 000 человек, расположившиеся в самом сердце России.
Нам представляется, что при отсутствии опыта такого похода в Москву имелись
основания  рассчитывать на  такой  результат. Что  русские покинут  Москву,
сожгут  ее  и  начнут  войну на  истребление,  этого  нельзя было  уверенно
предвидеть  да, пожалуй,  это  не представлялось  и вероятным;  но  раз это
произошло, то  война в целом, как бы ее ни  вели, была обречена на неудачу.

Далее, вторым крупным упущением Наполеона является недостаточная его забота
о подготовке отступления.

Если бы  Вильно, Минск, Полоцк, Витебск  и Смоленск были укреплены сильными
палисадами  и  если  бы  каждый из  этих  городов  располагал гарнизоном  в
пять-шесть тысяч  человек, то отступление этим  было бы облегчено во многих
отношениях, и  особенно в продовольственном. Напомним  хотя бы только о тех
700 быков,  которые казаки  отбили 9 ноября  под Смоленском. Если  при этом
представить себе,  что французская  армия пришла в Москву  более сильной и,
следовательно, более сильной оттуда и выступила, то отступление французской
армии  не носило  бы характера  погружения в  глубокую бездну,  который она
имела в действительности.

Каким же являлся другой план, выдвигавшийся уже после совершившихся событий
как  более   разумный  или,  как  принято   выражаться,  более  методичный?

Наполеон будто  бы должен  был остановиться на  Днепре и Двине  и во всяком
случае   закончить  кампанию   взятием   Смоленска,  затем   прочно  занять
завоеванную территорию, обеспечить  свои фланги, приобрести, таким образом,
лучшую  базу;   привлечь  поляков  в  ряды   армии,  что  увеличило  бы  ее
наступательную  силу, и  уже в  следующую кампанию,  дав передышку  армии и
усилив ее подкреплениями, начать наступление на Москву.

На первый взгляд, пока этот проект не будет внимательно проанализирован, он
представляется вполне удовлетворительным,  в особенности, если не учитывать
при  оценке  его  тех  перспектив,  которые  открывались  планом,  которому
следовал Наполеон.

В соответствии  с идеей  этого плана Наполеону следовало  в первую кампанию
заняться  овладением  Ригой и  Бобруйском  (так как  это были  единственные
крепости   в  подлежавшей   занятию   полосе),  а   на  зиму   организовать
оборонительный фронт от Рижского залива вдоль Двины до Витебска, а оттуда -
до  Смоленска,  затем вдоль  Днепра  приблизительно до  Рогачева, далее  за
Припятью  и Мухавном  до  самого Буга,  что  составило бы  около 200  миль.

Итак, он бы закончил  кампанию, не победив русской армии, которая сохранила
бы свою мощь почти полностью, а Москва осталась бы даже вне угрозы. Русская
армия,  которая  в  начале  кампании была  еще  слабой,  затем должна  была
увеличиться приблизительно вдвое, в этом случае получила бы время полностью
сосредоточиться с тем, чтобы в течение зимы открыть наступательные действия
против чрезвычайно растянутого оборонительного фронта французов. Такая роль
была не во вкусе Наполеона. Самое дурное в этом деле заключалось в том, что
победа,  которую он  одержал  бы в  этих условиях,  осталась бы  без всяких
положительных последствий, так как зимой или даже поздней осенью он не знал
бы,  что ему  делать  со своей  победоносной  армией, не  имея перед  собой
никакого объекта борьбы. Следовательно,  ему оставалось бы только постоянно
отражать   удары,   наносимые   русскими,   ничем  не   отвечая   на   них.

Представим себе  практическое осуществление этого плана.  Как он должен был
разместить  свои  войска? По  квартирам?  Но  квартирное расположение  было
осуществимо лишь вблизи нескольких крупных городов и то только для корпусов
умеренного состава. В лагерях?  Зимой это было бы невозможно. Но если бы он
сгруппировал свои войска вблизи  отдельных городов, то вся территория между
этими городами принадлежала бы отнюдь не ему, а казакам.

По всей вероятности, потери,  которые французская армия понесла бы за такую
зиму, не могли бы быть восполнены вооружением поляков.

Само  вооружение  польского  народа,  если  внимательно  рассмотреть,  этот
вопрос,  представляло  бы также  большие  затруднения. Во-первых,  польские
провинции, принадлежавшие Австрии, не  могли бы быть им охвачены, точно ток
же отпадали бы польские провинции, остававшиеся в руках русских; далее, это
вооружение,  чтобы  не  затронуть  интересов  Австрии,  не  могло  бы  быть
произведено  так как  того желали  поляки, а  именно в  виде восстановления
старого  польского  государства;  это   в  значительной  мере  ослабило  бы
воодушевление  поляков. Но  главное затруднение  заключалось бы в  том, что
страна, в которой разместилась  огромная масса чужеземных войск, совершенно
не в  состоянии была  бы успешно формировать  собственные вооруженные силы.