память...



                            12. НА ДНЕПРЕ СНОВА

     Остатки флотилии еще только подходили к устью Днепра,  а  на  берегах
его уже было известно, что князья возвращаются...
     И возвращаются не с долгожданной  и  желанной  победой,  а  разбитые,
уничтоженные, с сотнями, вместо ушедших в поход тысяч.
     Плач и стон стояли на Днепре... Не было селенья, где бы не оплакивали
ушедших и не возвратившихся.
     Князей, впрочем, никто не обвинял.  Всем  было  известно,  при  каких
обстоятельствах потерпели они ужасное поражение.
     - Что князья? Они, поди, и сами не рады...
     - Чего радоваться-то?.. Им других куда жалко!..
     - Другие что? А князья ведь все...
     - Да, конечно, все... Они - головы... Каково им, чай, было  смотреть,
как их дружина гибнет ни за что, ни про что...
     - Плакали, поди!..
     О том, что князья переменили веру, никто не говорил, Все считали  это
их личным, только их одних и касающимся делом.
     Больше всего встречавших занимало известие, что князь Аскольд везет с
собой на Днепр и молодую княгиню...
     - Ишь, нашел время жениться! - упрекали князя.
     - Да коли по сердцу пришлась...
     - А все ж не время...
     Вдруг пронеслось известие, что молодая княгиня -  ни  кто  иная,  как
дочь оставшегося за князя в Киеве Всеслава.
     - Вот оно что! - заговорили на Днепре. - Вот это так!
     - Еще бы не так - своя!
     - Своего корня, своего рода и племени...
     - Ну, коли так, то сделал он хорошо, оженясь на ней; чего ей в  чужих
землях было пропадать, пусть у своих покняжествует!..
     Плач и стоны не прекращались: слишком уж многие не вернулись...
     Слышал обо всем этом и Всеслав.
     Слышал и думал глубокую думу.
     "Вихрем там их разметало... Христианский  Бог,  говорят,  против  них
пошел... Отчего это Он ни за франков, ни за скоттов,  ни  даже  за  славян
самих никогда не заступался, а тут вдруг? Нет, что ни говори, а с  Рюриком
и с Олегом ничего подобного никогда бы не случилось... А тут  -  князья!..
Пировать да к бабам ластиться - на это их станет, а воевать да врагов бить
- нет их... Шутка ли - и дружина погибла, и  струги  потеряли,  и  сами  с
пустыми руками возвращаются! Где, и когда, и у кого это видано, слыхано?..
Дружину потерять - в ратном деле мало ли что бывает,  сегодня  счастье  за
одних, завтра за других - так-то в честном бою, а тут без  всякого  боя...
Подойти, стать и потерять все... С викингами ходили,  а  бури  заметить  и
остеречься от нее не могли... Бури!.. Когда ее каждый норманн носом  чуять
должен! А потом вдруг, накось, свою веру бросили и в чужую ударились.  Кто
говорит, может, эта вера хорошая - да и вернее всего, что хорошая, коли их
Бог и Сам помогает, и бури насылает, а все же на отцовскую  ее  менять  не
приходится! И как менять-то! Потихоньку, одним!.. Уж, если князь  признал,
что чужая вера лучше своей, так объявил бы об этом своему народу, пошел бы
с ним, завоевал ее, да вместе с народом и принял бы, а не так, тайно!"
     Всеслав был глубоко возмущен таким поступком князей.
     Одно еще только пока примиряло его с ними - это то,  что  они  должны
были возвратить ему детей...
     Он знал, что князь Аскольд женился на его дочери-христианке.
     "Уж если дочь эту мне неведомую везет, так, значит, и Изок с ними", -
говорил себе Всеслав, и морщины распрямлялись на его челе.
     Киевский народ весь высыпал на берег Днепра встречать возвращавшегося
князя.
     Оба берега были затоплены народом.
     Все ждали возвращения дружин с нетерпением, вполне понятным.
     Вот, наконец, забелелись и паруса стругов.
     Как их мало!
     Столько уходило и столько вернулось!..
     Вот и княжеский струг подходит к пристани.
     Всеслав ждет князей, он волнуется.
     На палубе княжеского струга рядом с  Аскольдом  он  видит  женщину  в
богатой византийской одежде, вылитую Зою.
     "Это - твоя дочь", - шепчет Всеславу какой-то неведомый голос.
     Дочь, а где же сын?
     Напрасно отыскивает Всеслав сына, его нигде не было видно...
     "Верно, Изок на другом каком судне", - успокоился витязь.
     Князь, ведя под руку свою молодую княгиню, вышел на пристань; с обоих
берегов Днепра загремело долго не умолкавшее приветствие.
     - Ирина, - говорит Аскольд, указывая княгине на Всеслава, - вот  отец
твой!
     С криком радости бросилась на грудь отцу молодая женщина, целует его,
ласкает, и старый варяг  сам  не  чувствует,  как  по  щекам  его  потекли
непрошенные слезы умиления.
     Так радостна встреча.
     - Где же Изок? - спросил Всеслав.
     - Он остался в Византии, - поспешил ответить ему Дир.
     - Зачем?
     - Заложником!..
     Нахмурился, потемнел весь Всеслав, но ни слова не сказал более...
     И князья ничего не сказали.
     В палатах князей, когда Аскольд рассказывал ему все  происшедшее,  он
тоже упорно молчал, но когда тот кончил говорить, Всеслав поднял голову  и
как-то особенно спросил:
     - Князь, а что же твоя клятва?



                            13. ЗАМЫСЛЫ ВСЕСЛАВА

     Что мог ответить Всеславу на этот решительный вопрос Аскольд?
     Византия осталась неприкосновенною, Изок  не  был  возвращен  отцу  -