клятва - страшная клятва осталась совершенно неисполненной...
     Он только поник головой в ответ...
     "Нет, не князья это, не князья", -  подумал  Всеслав,  но  ничего  не
сказал.
     Аскольд, заметивший, что его любимец не думает возбуждать неприятного
для него разговора, продолжал дальше свой рассказ.
     Он  очень  подробно  описал  слушателям   богатство   и   великолепие
Константинополя и даже неосторожно поведал об его полнейшей  беззащитности
от внешних врагов.
     - Когда же ты поднимешь новый поход, княже? - выслушав  его,  спросил
Всеслав.
     - Больше никогда! - горячо воскликнул князь Аскольд.
     - Как никогда?
     - Так! Вечный мир будет теперь между Киевом и Византией.
     - Вечный? - с изумлением переспросил князя его любимец.
     - Да!
     - Почему?
     - Я заключил договор об этом.
     - Не спросив народа?!
     - Я - князь, и мне спрашивать не у кого! - гордо ответил Аскольд.
     - Тогда расскажи мне, в чем твой договор с византийцами.
     На это предложение Всеслава Аскольд согласился очень охотно.
     Он не замедлил подробно передать содержание своего  договора,  но  он
был отуманен своей любовью, Всеслав же вполне  владел  рассудком  и  сразу
понял, что представляет собою подобный договор.
     - Да что же ты это наделал, княже? - воскликнул он.
     - Как что, я тебя не понимаю?
     - Киев по этому договору стал верным рабом Византии, и сам ничего  не
выиграл... Что ты получил взамен того, что дал сам?
     - Твою дочь Ирину!
     - Что моя дочь! Она мне и люба, и дорога,  да  родина  моя  для  меня
гораздо дороже дочери! И ты будешь держаться этого договора?..
     - Как же иначе?.. Я поклялся в этом...
     - Ты был ослеплен!
     - Не тебе меня учить... Еще раз я говорю тебе, что я - князь...
     Всеслав только тяжело вздохнул в ответ на это, но ничего не сказал.
     "Не князья, не князья", - еще раз подумал он.
     На этом разговор прекратился.
     Когда Всеслав оставил князей и ушел к себе, много-много дум бродило в
его голове.
     Он приглядывался к Ирине.
     Да, она, эта женщина, несомненно - его дочь. В ней узнавал  он  черты
свои и своей матери. Она походила как вылитая на Зою, но он  не  знал  ее.
Его сердце в отношении Ирины молчало. Она была ему как чужая. Да она,  это
видно, вся предана князю Аскольду...  Что  она  ему,  в  самом  деле?  Она
вернулась, а Изок там, томится  в  плену.  Нового  похода  не  будет.  Это
очевидно. Ведь и договор, позорный для славянства договор, заключен. Нет и
надежды на то, чтобы, помимо князя, поднять поход. Из скандинавов в  Киеве
никого не осталось, а славяне за князей. Они не послушаются его, Всеслава,
не пойдут за ним, как шли за своими князьями.
     Стало быть, нечего и думать о походе...
     Кто же тогда выручит из византийского плена Изока?
     И тяжело стало на душе Всеслава.
     Припомнилось ему прошлое и прежде всего вспомнился Ильмень...
     Там княжит славный Рюрик, этот  сокол,  пред  которым  все  окрест  и
трепещет, и в восторге преклоняется.
     Там Рюрик  и  Олег,  этот  храбрец  из  храбрецов  скандинавских,  не
останавливавшийся ни перед чем, ни перед какой бы ни было  опасностью.  Он
бы не предал своей земли, не испугался бы обыкновенной бури...
     Вот у кого просить защиты... Вот кто  поможет  освободить  Изока.  Но
прежде Византии он должен  будет  придти  сюда.  Тогда,  нет  сомнения,  и
Аскольд, и Дир погибнут.
     Что же!
     Погибнут они двое, а не весь народ приднепровский.  Договор  заключен
ими. Не будет их, и Киев  будет  свободен  от  договора...  и  Изок  будет
освобожден. Другое дело, если бы он вернулся, ну, что ж тогда?.. Тогда еще
можно было бы примириться, как ни тяжело,  с  положением  дел,  а  теперь,
теперь - нет...
     До утра продумал Всеслав и, чем дальше он  думал,  тем  все  более  и
более укреплялся в своих мыслях.
     Весь следующий день проходил он мрачнее осенней темной ночи.
     На возвратившуюся дочь он не обращал никакого внимания, как будто  ее
никогда не существовало для него.
     Ирина только и могла, что мельком  видеть  этого  сурового,  мрачного
человека, которого все вокруг называли ее отцом.
     Она боялась его.
     На расспросы княгини, что такое с Всеславом, Аскольд  отвечал  только
одно:
     - Об Изоке скучает! Он думал, что мы возвратим ему твоего брата.
     Но Аскольду и самому становилось жалко своего  любимца;  они  столько
лет провели вместе, что сжились невольно,  и  теперь  князь  понимал,  что
никто иной, как он, виновник его тайных страданий.
     А Всеслав, между тем, надумал все...
     - Княже, долго мы жили с тобой, вместе хлеб-соль водили, - явился  он
к нему, - но теперь прости: не слуга я тебе больше.
     - Как! Что? - встревожился Аскольд.
     - Так, ухожу я, прости!
     - Куда же ты идешь?
     - На все четыре стороны, - уклончиво ответил Всеслав.



                              14. НА ИЛЬМЕНЕ

     В Киев редко приходили вести с великого озера славянского.
     Но если бы они приходили чаще, то Аскольд  и  Дир  узнали  бы  о  той
тяжелой борьбе, которую пришлось  выдержать  с  ильменскими  славянами  их
бывшему другу Рюрику, ставшему Новгородским князем.
     И эта борьба кончилась всецело в пользу единой власти, олицетворенной
для разрозненных и враждовавших племен единым князем.