в Селласии,  оно  двинулось на  Спарту,  предавая  всю  страну  разорению  и
сожжению (Диодор: 15; 62--64).
     К  этому времени доряне занимали Лакедемон  уже в  продолжении шестисот
лет, и еще ни разу  враг не  отваживался вступить в их страну: беотийцы были
первыми врагами, которых спартанцы увидели на своей  земле  и которые теперь
опустошали ее, дойдя до  самого Эврота и города. Дело в том, что Агесилай не
разрешил спартанцам сразиться с таким, как говорит Феопомп, "валом и потоком
войны", но  занял центр города и самые важные пункты, терпеливо снося угрозы
и  похвальбы  фиванцев,   которые  выкликали  его   имя,  призывая  его  как
подстрекателя войны и виновника всех несчастий сразиться за  свою страну. Но
не менее заботил Агесилая царивший в городе переполох, вопли и беспорядочные
метания  пожилых  людей,  негодовавших  по  поводу случившегося,  и  женщин,
которые  не могли  оставаться спокойными  и  совершенно  обезумели  от крика
неприятелей и  вида костров. Тяжелым ударом для  его  славы  было и то, что,
приняв город самым сильным и могущественным в Греции, он теперь  видел,  как
сила этого города пошатнулась.
     Когда  Агесилай заметил,  что враги намереваются  перейти Эврот и силой
ворваться в  город,  он  оставил все другие  позиции  и выстроил лакедемонян
перед центральными возвышенными  частями города. Как  раз в это время  Эврот
из-за   обилия  снегов  в   горах   выступил  из  берегов  и  разлился  шире
обыкновенного, но переправу  вброд  не столько затрудняла быстрота  течения,
сколько ледяной холод воды. Как ни старался Эпаминонд из честолюбия завязать
сражение  в самом городе,  он не смог выманить Агесилая или  вызвать его  на
бой, а потому снялся с лагеря, отошел от города и стал опустошать страну.
     В  Лакедемоне  между  тем  около  двухсот  граждан, которые  уже  давно
составили  заговор, захватили  Иссорий,  сильно  укрепленный  и неприступный
пункт,  где  находилось  святилище   Артемиды.  Лакедемоняне  хотели  тотчас
кинуться  на них, но Агесилай, опасаясь мятежа, приказал остальным соблюдать
спокойствие,  сам  же, одетый  в  плащ,  в сопровождении  одного  лишь раба,
приблизился к заговорщикам,  говоря, что они не  поняли его  приказания:  он
посылал их  не сюда  и не  всех  вместе, а одних  туда (он  указал на другое
место), других в иные кварталы города. Те же, услышав его, обрадовались, что
их замысел не раскрыт, и, разделившись, разошлись по тем местам, которые  он
указал.  Агесилай немедленно  послал  за другими  воинами  и  занял  с  ними
Иссорий. Ночью он  приказал  арестовать и убить около пятнадцати человек  из
числа  заговорщиков.  Вскоре  был  раскрыт  другой,  еще более  значительный
заговор спартанцев, которые  собирались тайно в  одном  городе,  подготовляя
переворот. Но  при величайшем беспорядке было одинаково опасно  как привлечь
их  к  суду,  так  и  оставить  заговор  без   внимания.  Поэтому  Агесилай,
посовещавшись  с эфорами,  приказал убить  их без суда, хотя прежде  ни один
спартанец не подвергался  смертной  казни без судебного  разбирательства. Из
периэков и илотов, которые были включены  в состав войска, многие перебежали
из  города  к врагу. Так как  это  вызывало упадок  духа в  войске, Агесилай
предписал своим  служителям обходить  каждое утро  постели воинов в  лагере,
забирать  оружие   перебежчиков   и   прятать  его.  Благодаря  этому  число
перебежчиков оставалось неизвестным.
     Одни  писатели  говорят,   что  фиванцы  отступили  из  Лаконики  из-за
начавшихся  холодов,  а также  из-за  того, что  аркадяне стали в беспорядке
уходить и разбегаться; другие -- что они  и так провели там целых три месяца
и успели опустошить большую часть страны. Но все утверждают единогласно, что
спасением своим Спарта была обязана Агесилаю, который на  этот раз отрешился
от  присущих ему по природе качеств -- честолюбия и упрямства и действовал с
большой осторожностью.  Тем не менее  после этого падения  он не мог поднять
мощь и славу своего города на прежнюю высоту. Хотя Эпаминонд не взял Спарты,
он нанес лакедемонянам невосполнимое поражение  -- восстановил независимость
Мессении, находившейся триста лет под их полным владычеством.  Когда Мессена
была вновь основана  Эпаминондом и  прежние ее граждане стали стекаться туда
со  всех  сторон,  лакедемоняне не были  в  состоянии помешать  этому  и  не
отважились выступить с оружием, но негодовали и гневались на Агесилая за то,
что в его царствование лишились страны, не уступавшей Лаконики по размерам и
превосходившей  плодородием  другие  области  Греции  (Плутарх:  "Агесилай";
31--34).  Сам Агесилай  отказался  впредь от командования  в  походах  из-за
своего преклонного возраста, предоставив военные дела сыну Архидаму. Когда в
366 г.  до Р.Х. все воюющие стороны заключили между собой  мир, Агесилай  не
принял этого  мира от фиванцев,  так  как не хотел признавать  независимость
Мессении.  Правда,  в  скором  времени  и  бывшие  союзники,  которых прежде
объединяла  только ненависть  к лакедемонянам,  перессорились  между  собой.
Афиняне первыми отступились от  фиванцев и заключили союз со  Спартой (еще в
369 г. до Р.Х.). Затем беотийцы поссорились с ахейцами и аркадцами, в 364 г.
до Р.Х. началась  война  между  аркадцами  и элейцами,  а в 363  г. до  Р.Х.
мантинейцы  порвали  союз  с тегейцами  и  вновь  обратились  за  помощью  к
лакедемонянам. Аркадский союз распался. Фиванцы приняли  сторону тегейцев, и
в  362 г.  до  Р.Х.  Эпаминонд выступил в  поход  с войском,  состоявшим  из
беотийцев,  эвбейцев  и  фессалийцев.  В  Пелопоннесе  его  союзниками  были
аргивяне, мессеняне, а в самой Аркадии -- тегейцы и мегалопольцы. Союзниками
Спарты  были  элейцы,  ахейцы  и афиняне.  Прибыв  в  Тегею, Эпаминонд  стал
выжидать ответных действий противника. Тем временем Агесилай со всем войском
лакедемонян поспешил в  Аркадию  и стал лагерем  близ Манти-неи. Получив это
известие,  Эпаминонд повел войско прямо на Спарту, надеясь захватить город в
отсутствии его  защитников. Если бы какой-то критянин не прибыл к Агесилаю и
не сообщил ему о приближении войска,  Эпаминонд взял бы  город. Но Агесилай,
узнавший о  замыслах врага, успел вернуться в Спарту прежде прихода фиванцев
(Ксенофонт: 7; 1--5).
     Агесилай с  всевозможным  тщанием позаботился  об охране города.  Детей
старшего  возраста  и стариков  он  расставил  на крышах  домов, приказав им
поражать врагов сверху; сам же выстроил под своей командой  воинов цветущего
возраста  и распределил  их  по проходам и теснинам,  ведущим  к  городу; он
преградил  все  те места,  через  которые  можно было  подойти  к  городу, и
спокойно  ждал наступления  врага  (Диодор:  15;  83). Немного позже фиванцы
перешли  Эврот  и  напали  на  город.  Агесилай  отбивался  не  по  возрасту
решительно  и ожесточенно, так как  видел,  что спасение  теперь  уже  не  в
осмотрительной обороне, но в  беззаветной отваге (Плутарх: "Агесилай";  34).
Эпаминонд  вел  нападение в одно  и то же  время в разных местах, по очереди
угрожая  всем отрядам, и всюду терпел поражение  вследствие неудобства своей
позиции (Диодор: 15; 83). Между тем он стал опасаться, что мантинейцы придут
на  помощь  Лакедемону.  Не  желая  воевать  одновременно  с двумя  врагами,
Эпаминонд  отправился  с величайшей быстротой  назад  в  тегей-скую  область
(Ксенофонт: 7; 5).
     Несколько дней спустя произошла битва при  Мантинее.  Эпа-минонд  вновь
разгромил своих  врагов,  но сам пал  в  бою.  После  этой  битвы  и  смерти