преследовали его и осадили многие крепости.
     В 1745  г. развернулась вторая си-лезская война, исход которой долго не
был ясен.  Наконец, 4 июля Фридрих нанес  поражение принцу Лотарингскому при
Гогенфридбер- ге. Потеряв более  десяти  тысяч человек убитыми  и  пленными,
австрийцы отступили. Король преследовал противника в Чехии и 30 сентября дал
ему  бой  у  деревни  Сор.  Победа  осталась  за  пруссаками. Но  недостаток
продовольствия   опять   заставил  их   отступить  в  Силезию.  Осенью  Карл
Лотарингский  попробовал через Саксонию проникнуть  в  Бранденбург. Прусская
армия  скрытно  двинулась  ему  навстречу,  внезапно напала на австрийцев  в
деревне Геннерсдорф и нанесли им  сильное поражение. Принц отступил в Чехию,
а Фридрих вторгся  в Саксонию.  В конце ноября он  овладел  Лейпцигом,  а 15
декабря  сразился с саксонской  армией у Кес-сельсдорфа. Позиция врага  была
превосходна  -- бульшая часть армии стояла на  крутом косогоре,  отлогости и
обрывы которого  были покрыты льдом и  снегом. Пруссаки могли подступиться к
противнику  только  с  левого  фланга,  однако  здесь  была   поставлена  на
возвышенности саксонская батарея, наносившая  страшный урон своим огнем. Две
ожесточенные  атаки  пруссаков были отбиты,  но  после третьей атаки батарея
была взята.  Одновременно  прусская кавалерия  обошла  саксонские  позиции и
ударила по  ним с  тыла. Этот двойной  успех решил исход  битвы. Саксонцы  в
беспорядке отступили, и на другой день Фридрих подступил к Дрездену. Столица
не  могла  защищаться,  потому  что курфюрст  Август,  расширяя  свои  сады,
приказал  уничтожить   многие  укрепления.   18   декабря  прусский   король
торжественно  въехал в Дрезден. Кессель-сдорфская победа решила исход войны,
и  в конце декабря был  подписан мир: Мария Терезия во второй  раз  уступила
Фридриху  Силезию,  а он  признал за это  ее супруга  Франца  I  императором
"Священной Римской империи".
     После  успешного  окончания  войны  Фридрих вернулся к  государственным
заботам и  своим любимым  литературным занятиям. Ратные  дела не истребили в
нем любовь к искусству  и  философии. Как  раз  в эти  годы в  Берлине  было
отстроено великолепное здание Оперы. Певцов  и  певиц выписывали  из Италии,
причем  жалование им было положено  больше, чем министрам. Только  на платье
танцовщицам  было истрачено 60 тысяч  талеров. Это  при том,  что на покупку
провизии для всего двора Фридрих положил только 12 тысяч в год. В 1750 г. он
уговорил поселиться в Потсдаме кумира своей юности  Вольтера,  пожаловав ему
камергерский  ключ  и  5  тысяч талеров  годового содержания.  Вся должность
выписанной  знаменитости состояла в  поправлении  королевских стихов. Первое
время Вольтеру очень нравилась такая жизнь, но потом он начал тяготиться ею,
и чем  дальше,  тем  больше От природы Фридрих  имел язвительный нрав.  Даже
самые близкие друзья должны  были сносить от  него едкие насмешки. При таком
характере  он, конечно, не  мог  привлечь к себе  искренней  любви. Вольтер,
который тоже  был  злой  насмешник, не  привык  оставаться в  долгу.  Шутки,
которыми  обменивались  король и  его  гость,  становились  все  злее.  Так,
Вольтер, получая  в очередной раз королевские стихи для правки, говорил, что
ему приходится стирать грязное королевское белье. А король  уподоблял своего
поэта  померанцу,  который  бросают, после того как выжмут из него весь сок.
После  нескольких  размолвок Вольтер отпросился  у  Фридриха на Пломбьерские
воды для поправления  здоровья. Король разгадал,  что  философ хочет от него
улизнуть, послал за  ним в погоню взвод солдат и велел задержать Вольтера во
Франкфурте, в одном  из трактиров. Вольтер должен  был вернуть  камергерский
ключ  и орден  "За заслуги", пожалованный  ему королем,  и  заплатить за все
употребленные на него издержки почти 6 тысяч ливров (эту сумму король прежде
прислал ему на путевые расходы, чтобы заманить к себе). Однако и после этого
король  продолжал  писать Вольтеру  длинные письма и переписывался с  ним до
самой его смерти.
     Как  и все  великие люди, Фридрих имел  свои странности. Он был большой
охотник до собак,  и на королевском заводе  всегда было от  50 до 80 борзых.
Пишут,  что никого  в жизни  Фридрих  не любил  так  горячо,  как свою  суку
Альклину,  с которой он спал ночью в  одной постели. Когда  она издохла,  он
велел похоронить ее в той  гробнице, которую прежде назначил для себя. В еде
он был невоздержан: ел много и жадно, вилок не употреблял и брал еду руками,
от чего соус  тек  у него по мундиру. Мясо  для любимой  собаки он клал  для
остужения прямо на  скатерть. Нередко  проливал  вино, сыпал табак,  так что
место, на  котором сидел король, всегда было легко отличить от  других. Свою
одежду  он  занашивал  до  неприличия. Штаны его были  с дырами,  рубаха  --
порвана. Когда он умер, не могли найти в его гардеробе  ни одной  порядочной
рубашки, чтобы  прилично  положить его в гроб.  У короля  не было ни ночного
колпака, ни  туфель,  ни  халата.  Вместо  колпака  он  употреблял  подушку,
обвязывая ее косынкой вокруг головы. Мундира и сапог он не снимал даже дома.
Халат  заменял  полукафтан.  Спал Фридрих  обычно  на  очень худой  короткой
постели  с тонким  тюфяком и вставал в пять или шесть  часов утра. День  его
обычно  строился  следующим  образом. "Когда  его величество  был уже одет и
обут, -- писал Вольтер, -- стоик  отдавал несколько минут секте  Эпикура: он
звал  к  себе  двух-трех  фаворитов, лейтенантов его  полка, или пажей,  или
гайдуков, или юных кадетов. Пили кофе. Тот, кому бросали платок, оставался в
течение  четверти  часа  с  ним  наедине.  Дело  не  доходило  до  последних
крайностей, ввиду того  что принц  еще  при жизни  отца сильно пострадал  от
своих мимолетных  увлечений и  был  плохо  вылечен. Он не  мог играть первой
роли;  приходилось довольствоваться вторыми  ролями.  Когда кончались забавы
школьников,  их  заменяли  государственные дела".  Вскоре являлся  министр с
большими связками  бумаг. Просматривая их, король делал пометки  двумя-тремя
словами. По  этим  пометкам  секретари  составляли  потом  полные  ответы  и
резолюции. В 11 часов Фридрих шел на плац и осматривал свой полк. В этот час
по всей Пруссии  полковники делали  смотр  своим  полкам.  Затем  король шел
обедать   вместе  с  братьями,  двумя   генералами  и  камергерами  и  вновь
отправлялся  в свой  кабинет. До  пяти-шести часов  он трудился  над  своими
литературными  сочинениями.  Среди них особое  место  занимали  исторические
труды  "История  Бранденбурга" и  "Современная  история"  (в которой  он  по
образцу античных авторов  изложил историю своего царствования). Сам  Фридрих
больше гордился  своими  философскими  книгами.  Еще  в  юности  он  написал
любопытное  сочинение  "Антимакиавель",  в котором  с большим воодушевлением
опроверг  "беспринципные"  положения знаменитой книги Макиавелли "Государы".
(Как известно, сделавшись королем, он  действовал совершенно в  духе советов
Макиавели.)  Кроме того, им  были написаны инструкции и регламенты для своих
офицеров,  а  также много  стихов на французском языке. Как  правило, король
писал только наброски, большей частью довольно посредственные; изящную форму
придавали им специальные поэты, нанимаемые за большие деньги. Гораздо больше
значения для потомков имеют письма Фридриха, их осталось после него огромное
количество. Они написаны удивительно  емким, энергичным языком, обнаруживают
необычайную  живость и плодовитость  ума и энциклопедическую  образованность
Фридриха, а также богатое знание людей и света. Если король уставал, он звал