инквизиторы уверились в его тайных мыслях, сходных  с  мыслями  его  друзей.
Олавиде просил прощения в своем неблагоразумии, но  объявил,  что  не  может
того же сделать относительно обвинения в ереси, потому что никогда не  терял
внутренней  веры.  Он  был  жертвой  изуверства  монахов  и   невежественных
священников, в глазах которых значило быть нечестивым, если  не  хвалить  их
принципов, которые они называли религиозными, благочестивыми и набожными,  а
в особенности обнаружить себя врагом тех правил,  которые  они  старались  с
величайшим тщанием распространить, чтобы заполучить в свои руки приношения и
деньги от непросвещенного народа. 24 ноября 1778 года справили малое частное
аутодафе при закрытых дверях в  залах  трибунала  мадридской  инквизиции,  в
присутствии шестидесяти лиц высокого ранга. Дон Пабло де Олавиде предстал  в
платье кающегося, держа в руке зеленую потушенную  свечу.  Приговор  объявил
его сознавшимся в формальной ереси. В этом случае он должен был бы появиться
в санбенито, с тростниковой веревкой на шее, но он был избавлен и от  этого,
и от пожизненного ношения  санбенито.  Он  был  приговорен  к  восьмилетнему
заключению  в  монастыре  и  обязательству  вести  образ   жизни   сообразно
предписанию,  которое  ему  продиктует  духовник,  назначенный   по   выбору
инквизиции. Кроме того, он был удален навсегда из Мадрида, Севильи,  Кордовы
и новых местечек Сьерра-Морены. У него отняли имущество,  и  он  должен  был
отказаться на будущее время от всякой должности и всякого почетного  звания.
К этим  наказаниям  был  еще  прибавлен  отказ  от  верховой  езды,  ношения
драгоценностей,  золотых  и  серебряных  украшений,  жемчуга,   бриллиантов,
драгоценных камней, шелковых или тонких  шерстяных  одежд,  кроме  шитья  из
грубой саржи или сукна в этом роде. Чтение фактической  части  его  процесса
секретарем  продолжалось  около  четырех  часов;  это  не  должно   вызывать
удивления, если принять в соображение, что прокурор инквизиции обвинял его в
утверждении шестидесяти шести еретических мыслей и  что  по  его  делу  было
допрошено до семидесяти двух свидетелей. В конце чтения Олавиде прервал  его
возгласом: "Что бы ни говорил фискал, я никогда не терял веры". Услыхав свой
приговор, он упал в  обморок  и  упал  со  скамьи,  на  которой  сидел  (ему
позволили сесть, хотя осужденные должны были стоять); ему брызнули  воды  на
лицо, чтобы привести в чувство.  По  окончании  чтения  приговора  ему  дали
отпущение; он получил его на коленях, прочитав и подписав  свое  исповедание
веры; тотчас же его увели обратно в тюрьму. Нетрудно понять, как должны были
страдать его щепетильность и самолюбие, когда он увидал себя в таком  крайне
унизительном  положении  в  присутствий  множества  свидетелей.   Шестьдесят
человек, которых  пригласили  присутствовать  на  церемонии,  были  герцоги,
графы, маркизы, генералы,  члены  всех  советов,  выдающиеся  рыцари  разных
военных орденов, люди высокого ранга, почти все его друзья.  Выбор  стольких
важных лиц был результатом политики главного инквизитора и членов верховного
совета, которые по некоторым  обстоятельствам  судопроизводства  заподозрили
кое-кого из приглашенных в том, что они более или менее разделяют его  образ
мыслей, и пожелали предупредить их, чего им  следует  опасаться,  и  искусно
побудить их исправить свои мнения. Большинство в  этом  было  убеждено;  они
знали, что мадридские инквизиторы того времени с успехом ввели этот  обычай,
доказательством  чему  послужило  то  обстоятельство,  что  дом  Феляше   де
Саманьего сделал добровольное признание, а другие свидетели церемонии  стали
сдержаннее  в  своих  разговорах.  Олавиде  отправился  в  назначенный   ему
монастырь, но некоторое время спустя бежал оттуда и удалился во Францию.  Он
жил в Париже под именем графа  Пило,  титул  которого  никогда  не  носил  в
Испании. Через несколько лет он опубликовал труд под названием Торжествующее
Евангелие, или Обращенный философ.  Благодаря  этому  сочинению  он  получил
помилование и вернулся  в  Испанию,  где  не  потребовали  от  него  никакой
епитимьи. Я видел его в Эскуриале в 1798 году у дона Мариано-Луиса д'Уркихо,
первого министра и государственного секретаря. Так как ему давали  пятьдесят
один год во время его процесса, ему было  теперь  наверняка  семьдесят  три.
Несмотря на несчастия Олавиде, память о  нем  будет  вечно  жить  в  сердцах
жителей Сьерра-Морены. Справедливый и просвещенный дух, который  он  внес  в
прочное установление  гражданского  управления,  его  любовь  к  земледелию,
которую он сумел привить новым поселенцам, источники богатства,  которые  он
создал среди них, внушив им вкус к искусствам и труду, - все эти благодеяния
обеспечили ему славу, которая продлится, пока просвещение и полезные  знания
будут в почете у людей.
     35. Перес (Антонио), первый министр и государственный секретарь  короля
Филиппа II. - См. главу XXXV.
     36.  Поррес  (дон  Педро  де),  коррехидор  и  супрефект  Мурсии,   был
преследуем в 1622 году. - См. предыдущую статью, N11.
     37. Рамос дель Мансано (дон Франсиско),  граф  де  Франко,  воспитатель
короля  Карла  II,  председатель  государственного  совета  Индий,  составил
несколько трактатов о политике, о которых говорит Николас  Антонио  в  своей
Испанской библиотеке. В них он поддерживает права и независимость  государей
против высшей власти пап, злоупотреблений римской курии, церковных  судей  и
святого трибунала. Автор  испытал  сильное  преследование.  Его  труды  были
осуждены; если бы Филипп IV  не  принял  на  себя  его  защиты,  он  был  бы
арестован и его книги были бы сожжены.
     38. Рикла (граф де), военный  министр  и  генерал-лейтенант  армии  при
короле Карле III. На  него  донесли  инквизиции  как  на  принявшего  учение
философов XVIII века и те же убеждения, что и Олавиде.  Но  достаточно  улик
против него не имели, и его процесс был приостановлен.
     39. Рода (дон Мануэль де), маркиз де Рода,  министр  и  государственный
секретарь по департаменту помилований и юстиции при короле Карле III. Он был
выдающимся адвокатом в Мадриде и полномочным министром короля  в  Риме;  его
способности и просвещение оказали большую  помощь  королю  в  важных  делах,
касающихся  изгнания   иезуитов.   Обвинение   архиепископов   и   епископов
чрезвычайного совета в янсенизме пало также и  на  этого  министра,  который
сделал себе врагов, посоветовав  Карлу  III  произвести  реформу  шести  так
называемых высших коллегий в Саламанке, Алькале и Вальядолиде. Донос не имел
последствий, потому что он не содержал ни одного частного тезиса, достойного
критики.
     40.  Сальседо  (дон  Педро  Гонсалес  де),   королевский   прокурор   в
государственном  совете  Кастилии,  опубликовал  трактат  под  заглавием   О
политическом законе и несколько других трудов, в которых сильно  нападал  на
злоупотребления, совершенные  судьями  привилегированных  трибуналов,  и  на
притязания инквизиторов и других церковников на королевскую юрисдикцию.
     Его преследовали, его книги были осуждены. Понадобилось  заступничество
Филиппа IV, который отменил запрещение, однако впоследствии изъяли некоторые
параграфы, которых нет и в последних изданиях.
     41. Сальгадо (дон Франсиско де), член государственного совета Кастилии,
напечатал несколько трудов в защиту светской королевской  юрисдикции  против
посягательств церковной власти. Николас Антонио дал о нем  заметку  в  своей