даров у них и у сына, он возвратился в Смоленск совсем  больной;  сестра
Рогнеда начала просить его, чтоб остался в Смоленске и лег в построенной
им церкви, но Ростислав отвечал: "Не могу здесь лечь, везите меня в  Ки-
ев; если бог пошлет по душу на дороге, то положите меня в отцовском бла-
гословении у св. Феодора, а если, бог даст, выздоровлю, то постригусь  в
Печерском монастыре". Перед смертию он говорил духовнику своему, священ-
нику Семену: "Отдашь ты ответ богу, что не допустил  меня  до  постриже-
ния". Ростислав постоянно имел эту мысль и часто говорил печерскому игу-
мену Поликарпу: "Тогда мне пришла мысль о  пострижении,  как  получил  я
весть из Чернигова о смерти Святослава Ольговича".  С  тех  пор  он  все
твердил игумену: "Поставь мне келью добрую, боюсь напрасной смерти".  Но
Поликарп отговаривал ему: "Вам бог так велел быть, - говорил  игумен,  -
правду блюсти на этом свете, суд судить праведный и  стоять  в  крестном
целовании". Ростислав отвечал на это: "Отец! Княжение  и  мир  не  могут
быть без греха, а я уже немало пожил на этом свете, так хотелось бы  по-
ревновать святым". Поликарп не хотел больше противиться и отвечал: "Если
уже ты так сильно этого хочешь, князь, то да будет воля божия".  Ростис-
лав сказал на это: "Подожду еще немного, есть у  меня  кое-какие  дела".
Теперь все дела были устроены, и больной Ростислав спешил в Киев с  тем,
чтобы лечь там или постричься, как на  дороге  из  Смоленска,  будучи  в
сестрином селе Зарубе, почувствовал приближение смерти и послал  за  ду-
ховником; сам прочел отходную и умер в  полной  памяти,  отирая  платком
слезы. И этот Мстиславич представляет также замечательное явление  между
древними князьями нашими: далеко уступая старшему брату своему  Изяславу
в деятельности, отваге и распорядительности ратной, Ростислав  отличался
охранительным характером: постоянно почтительный  пред  старшим  братом,
покорный его воле, он был почтителен и перед дядьми,  с  неудовольствием
смотрел на борьбу с ними старшего брата, уговаривал его уступить  им;  и
когда самому пришла очередь быть старшим в роде, то потребовал от  млад-
ших такого же повиновения, какое сам оказывал  своим  старшим.  Принявши
старшинство, он не уступил пылкому племяннику своему Мстиславу в  требо-
ваниях, как по всему видно, неумеренных, но и  его  после,  и  всех  ос-
тальных младших родичей ни в чем не  обидел,  всех  старался  примирить,
всех наделил волостями, так что при конце его жизни повсюду  водворилось
спокойствие (1168 г.).
   По смерти Ростислава старшинство в  роде  принадлежало  прежде  всего
Святославу Всеволодовичу черниговскому по старшинству племени, но  Моно-
маховичи не хотели признавать этого старшинства; в  племени  Мономаховом
старшим по линии был последний сын Мстислава Великого, Владимир Мстисла-
вич; но этот князь, как мы видели, был мачешич и, вероятно, моложе свое-
го племянника летами, был изгнан Мстиславом даже из Волыни:  мог  ли  он
надеяться, что последний уступит ему Киев? Наконец, после  Владимира  на
старшинство в роде имел право сын Юрия Долгорукого - Андрей Боголюбский;
но северных князей вообще не любили на юге, и  Андрей  поведением  своим
относительно братьев не мог нисколько  уменьшить  этого  нерасположения.
Вот почему по смерти Ростислава взоры всех обратились на смелого племян-
ника его, князя владимирского на Волыни, который два раза уже  овладевал
Киевом, два раза уступал его родному и старшему дяде, но кроме последне-
го не мог уступить никому другому. Несмотря, однако, на  это,  спорность
прав Мстислава, спорность самой отчинности его (ибо отец  его  умер,  не
будучи собственно старшим в роде), давала родичам его надежду, что Изяс-
лавич щедро наградит их за уступку ему старшинства, даст  им  все,  чего
они сами захотят, но они ошиблись в своем расчете: Мстислав, подобно дя-
де Ростиславу, хотел быть старшим на деле, а не по имени только. Получив
приглашение ехать в Киев от братьи - Владимира Мстиславича, Рюрика и Да-
выда Ростиславичей, также особое приглашение от киевлян и особое от чер-
ных клобуков, Мстислав отправил немедленно в  Киев  племянника  Василька
Ярополчича с своим тиуном. Здесь в Киеве приятели  Мстислава  рассказали
Васильку, что князья Владимир  Мстиславич  и  Андреевич,  также  Ярослав
Изяславич луцкий и Ростиславичи целовали крест, что будут стоять  заодно
и возьмут у Мстислава волости по своей воле: Владимир Мстиславич возьмет
в придачу к Триполю Торческ  со  всем  Поросьем,  Владимир  Андреевич  -
Брест, Ярослав - Владимир. Василько немедленно дал знать  об  этом  дяде
Мстиславу, и тот, передавши весть союзникам своим - Ярославу  галицкому,
Всеволодовичам городенским и князьям польским, выступил с своими полками
и с галицкою помощию к Киеву. Как видно, главою княжеского заговора  был
Владимир Мстиславич, давний враг своего племянника; вот почему,  услыхав
о приближении последнего к Киеву, он бросился бежать с семьею из Триполя
в Вышгород, где и затворился вместе с Ростиславичами. Мстислав между тем
вошел в Киев, урядился с братьями, дружиною и киевлянами и в тот же день
отправился осаждать Вышгород; после крепких схваток между осаждающими  и
осажденными князья начали пересылаться и уладились, наконец, на счет во-
лостей, после чего Мстислав вторично вошел в Киев и сел на столе Яросла-
вовом, на столе отца своего и дедов своих.
   Но легко понять, что князья, особенно старые, обманувшись в своих на-
деждах, затаили горечь в сердце; особенно злобился на племянника  Влади-
мир Мстиславич и тотчас после ряду уже начал затевать новые замыслы про-
тив Мстислава; боярин Давыда Ростиславича, Василь Настасьич, узнавши  об
этих замыслах, объявил об них своему князю, а тот рассказал все Мстисла-
ву. Когда Владимир увидал, что умысел его открылся, то  приехал  в  Киев
оправдываться пред племянником. Почти в одно время съехались они  в  Пе-
черском монастыре; Мстислав вошел в игуменскую келью, а Владимиру  велел
сесть в экономской и послал спросить его: "Брат! Зачем ты приехал? Я  за
тобою не посылал". Владимир велел отвечать: "Брат! Слышал  я,  что  злые
люди наговорили тебе на меня". "Говорил мне брат Давыд", -  велел  отве-
чать на это Мстислав, Послали к Давыду в Вышгород; Давыд прислал  Василя
для улики, приставили к нему тысяцкого и еще другого боярина, и  начался
суд. Через три дня Мстислав опять приехал в Печерский монастырь;  Влади-
мир прислал двоих бояр своих, которые начали спорить с  Василем;  но  за
последнего явился новый свидетель. Дело это, наконец, наскучило Мстисла-
ву, он сказал дяде: "Брат! Ты крест целовал, и еще губы у тебя не обсох-
ли; ведь это отцовское и дедовское утверждение; кто нарушает клятву, то-
му бог будет судья; так теперь, если ты не думал никакого зла и не дума-
ешь, то целуй крест". Владимир отвечал: "С  радостию,  братец,  поцелую;
все это на меня выдумали ложь", - поцеловал крест и поехал в Котельницу.
Но в том же году стал он опять сноситься с черными  клобуками,  получать
их на племянника; и когда последние дали ему слово  действовать  заодно,
то он объявил об этом своим боярам; но дружина отвечала ему: "Ты, князь,
задумал это сам собою: так не едем по тебе, мы ничего не знали".  Влади-
мир рассердился и, взглянув на молодых дружинников, сказал: "Вот у  меня