дости привыкали деятельно участвовать во всех  родовых  столкновениях  и
принимать к сердцу все родовые счеты и распри, находя в этом самый глав-
ный, самый живой интерес. Но Андрей 30 с лишком лет прожил на севере,  в
одной своей семье, в удалении от  остальных  племен  (линий)  княжеских,
редко видясь, мало зная в лице  остальных  князей  родственников  своих,
близких и дальних; издали только доносились до него слухи о событиях  из
этого чуждого для него мира; таким образом,  вследствие  долговременного
удаления для Андрея необходимо должна была ослабеть  связь,  соединявшая
его с остальными родичами, почему приготовлялась  для  него  возможность
явиться впоследствии таким старшим князем, который  станет  поступать  с
младшими не по-родственному; но мало одного удаления: Андрея отделяла от
южных родичей и самых близких, от двоюродных братьев Мстиславичей  враж-
да; он привык смотреть на них как на заклятых врагов, которые  старались
отнять у отца его и у всей семьи Юрия должное ей значение. Это  отчужде-
ние, холодность относительно всех родичей, вражда к Мстиславичам  и  от-
чуждение от юга вообще не могли измениться, когда Андрей явился на Руси,
где, как мы видели, отец и вся семья его не могли  приобрести  народного
расположения, когда вследствие этого было так мало надежды скоро или да-
же когда-нибудь занять старший стол и удержать его.  После  всего  этого
неудивительно покажется нам удаление Андрея из Вышгорода на север: здесь
он утвердился в своей прежней волости, Владимире Клязменском, и  во  все
остальное время отцовской жизни не был князем главных северных волостей,
ни Ростова, ни Суздаля, потому что все северные волости вообще Юрий  хо-
тел оставить младшим сыновьям своим, а старших  испоместить  на  юге,  в
собственной Руси, и, как видно, города при жизни Юрия  не  хотели  прямо
восстать против его распоряжения. Но как скоро Юрий умер, то ростовцы  и
суздальцы, посоветовавшись вместе, взяли к себе в князья Андрея и  поса-
дили его в Ростове на отцовском столе и в Суздале. Из этого известия ле-
тописца мы видим ясно, что жители Ростова, как жители других старых  го-
родов, не считали своею обязанностию исполнить волю покойного князя, от-
давшего их волость младшим сыновьям своим; думали, что имеют право выби-
рать кого хотят в князья. Андрей принял стол ростовский  и  суздальский,
но утвердил свое пребывание в прежней волости - Владимире,  его  украшал
по преимуществу, в нем хотел даже учредить особую митрополию для  Север-
ной Руси, чтоб дать ей независимость от Южной и в  церковном  отношении,
зная, какое преимущество будет сохранять Киев, если в нем будет по-преж-
нему жить верховный пастырь русской церкви. Такое  поведение  Андрея  не
могло нравиться ростовцам, его поведение не нравилось, как видно,  поче-
му-то и старым боярам отцовским; как видно, Андрей не жил с ними потова-
рищески, не объявлял им всех своих дум, к чему привыкли бояре  в  старой
Руси; предлог к смуте недовольные могли найти легко: Андрей овладел  во-
лостью вопреки отцовскому распоряжению; младшие Юрьевичи,  которым  отец
завещал  Суздальскую  землю,  жили  там,  их  именем  недовольные  могли
действовать, и вот Андрей гонит с севера  своих  младших  братьев,  этих
опасных соперников - Мстислава, Василька и Всеволода,  которые  отправи-
лись в Грецию; мы видели, что двое других  Юрьевичей  имели  волости  на
юге: Глеб княжил в Переяславле, Михаил, как видно, - в  Торческе;  скоро
Всеволод Юрьевич с племянниками Ростиславичами возвратился также из Гре-
ции и, по некоторым известиям, княжил  в  Городце  Остерском.  Вместе  с
братьями Андрей выгнал племянников своих от старшего  брата  Ростислава;
наконец, выгнал старых отцовских бояр, мужей отца своего,  передних,  по
выражению летописца; он это сделал, продолжает летописец, желая быть са-
мовластием во всей Суздальской земле. Но при этом  необходимо  рождается
вопрос: если ростовцы и суздальцы были недовольны,  если  передние  мужи
были недовольны, если братья княжеские были недовольны, то какая же сила
поддерживала Андрея, дала ему возможность,  несмотря  на  неудовольствие
ростовцев и суздальцев, выгнать братьев, выгнать бояр и сделаться самов-
ластием? Необходимо должно предположить, что сила  его  утверждалась  на
повиновении младших, новых городов или пригородов.  Андрей,  как  видно,
хорошо понимал, на чем основывается его сила, и не  оставил  этих  новых
городов, когда войска его взяли самый старший и самый богатый из городов
русских - Киев.
   Глеб Юрьевич, посаженный племянником в Киеве, не  мог  княжить  здесь
спокойно, пока жив был изгнанный Мстислав Изяславич. Последний  начал  с
ближайшего соседа своего, Владимира Андреевича дорогобужского,  который,
как мы видели, был союзником Юрьевичей при его изгнании; с братом  Ярос-
лавом и с галичанами приступил Мстислав к Дорогобужу, стал биться  около
города, но, несмотря на болезнь Владимира  Андреевича,  который  не  мог
лично распоряжаться своим войском, несмотря на  то,  что  Глеб  киевский
вопреки своему обещанию не дал ему никакой помощи, Мсти славу не удалось
взять Дорогобуж: он должен был  удовольствоваться  опустошением  других,
менее крепких городов Владимировых и возвратился  к  себе  домой.  Скоро
Владимир Андреевич умер, как видно, не оставив детей, но волости его уже
дожидался безземельный князь Владимир  Мстиславич,  приехавший  с  севе-
ро-востока и живший теперь в волынском городе Полонном, который  принад-
лежал киевской Десятинной церкви. Узнав о смерти Андреевича,  он  явился
перед Дорогобужем, но дружина покойного князя не пустила  его  в  город,
тогда он послал сказать ей: "Целую крест вам и  княгине  вашей,  что  ни
вам, ни ей не сделаю ничего дурного"; поцеловал крест, вошел в  город  и
тотчас же позабыл свою клятву, потому что,  говорит  летописец,  был  он
вертляв между всею братьею; он накинулся на имение, на стада и  на  села
покойного Андреевича и погнал княгиню его из города.  Взявши  тело  мужа
своего, она отправилась в Вышгород, откуда хотела ехать в Киев, но князь
Давыд Ростиславич не пустил ее: "Как я могу отпустить  тебя,  -  говорил
он, - ночью пришла мне весть, что Мстислав в Василеве; пусть  кто-нибудь
пойдет с телом из дружины". Но дружина дорогобужкая отвечала ему на это:
"Князь! Сам ты знаешь, что мы наделали киевлянам, нельзя нам идти, убьют
нас". Тогда игумен Поликарп сказал Давыду: "Князь! Дружина его не едет с
ним, так отпусти кого-нибудь из своей, чтоб было  кому  коня  повести  и
стяг (знамя) понести". Но Давыду не хотелось отпускать своей  дружины  в
такое опасное время, он отвечал Поликарпу: "Его стяг  и  почесть  отошли
вместе с душою, возьми попов борисоглебских, и ступайте одни".  Поликарп
отправился и вместе с киевлянами похоронил Владимира в  Андреевском  мо-
настыре.
   Между тем Мстислав с большою силою, братом Ярославом, полками  галиц-
кими, туровскими и городенскими, пошел к черным клобукам, соединившись с
ними, отправился к Триполю, оттуда к Киеву и  беспрепятственно  вошел  в
него, потому что Глеб был в это время в Переяславле по делам половецким.
Первым делом Мстислава по занятии Киева был ряд с союзниками своими, ко-
торые помогли ему овладеть опять старшим столом; тут же договорился он и