- Поворачивай оглобли!
  - Слышали?!
  Подъехал Подвойский. Думцы стали жаловаться ему, что их не пропускают
к генеральному штабу, откуда они хотели позвонить в Зимний дворец и
упросить правительство "предотвратить кровавые события". Подвойский
ответил, что "предотвращать" события поздно - они уже развернулись и их
не остановишь, так что звонить ни к чему, да это и невозможно - телефоны
Зимнего выключены. Пробраться через площадь, на которой идет бой, тоже не
удастся.
  - Идите-ка лучше домой, - закончил Подвойский.
  Представители "демократии" смотрели вслед удалявшемуся автомобилю
председателя ВРК растерянно и зло.
  Матросы начали нетерпеливо перебирать винтовками, и "демонстранты",
негодуя, кучками направились обратно. Через час после выхода они вновь
вернулись под каланчу здания городской Думы, стыдясь смотреть друг другу в
глаза. Иные "воскресшие из мертвых" стали по темным углам уписывать
колбасу и хлеб, предназначавшиеся "голодающим" министрам.

  Залитый огнями люстр зал заседаний съезда был набит до отказа -
люди стояли в проходах, некоторые взобрались на подоконники и даже на
выступы колонн.
  На возвышении сцены - старый ЦИК: Дан, Либер, Мартов, Гоц... Нет
Керенского, нет Чхеидзе, понявшего, что все кончено и уехавшего в
Грузию.
  10 часов 43 минут вечера 25 октября 1917 года.
  Толстый, лысоватый человек в форме военного врача потрогал
колокольчик. Это был меньшевик Дан.
  - Товарищи! Съезд Советов собирается в такой исключительный момент и
при таких исключительных обстоятельствах, что вы, я думаю, поймете, почему
ЦИК считает излишним открывать настоящее заседание политической речью. -
Дан на мгновение умолк и голосом, который сделал бы честь любой
профессиональной плакальщице, продолжил: - Для вас это станет особенно
понятным, если вы вспомните, что я являюсь членом президиума Центрального
Исполнительного Комитета, а в это время наши партийные товарищи находятся
в Зимнем дворце под обстрелом, самоотверженно выполняя свой долг
министров, возложенный на них ЦИКом...
  В зале раздался ропот, и кто-то крикнул:
  - Ложь! Вы - это еще не весь ЦИК!
  Дан явно ожидал другой реакции зала и, сразу стушевавшись, быстро
пробормотал:
  - Объявляю первое заседание Второго съезда Советов рабочих и
солдатских депутатов открытым...
  Скорбный тон Дана обманул только тех, кто сам хотел быть обманутым.
Уже всем было известно, что "партийные товарищи" Дана вызвали войска с
фронта и назначили кадета Кишкина (тоже, очевидно, "товарища") диктатором,
намереваясь утопить революцию в крови.
  Новый состав президиума избирался в обстановке истерики меньшевиков
и эсеров, увидевших, что власть, которую они так нежно и небескорыстно
любили, уплывает из их рук. Они напоминали людей, захотевших руками
остановить землетрясение.
  На трибуну поднялся Мартов:
  - Гражданская война началась, товарищи! Там, на улицах, стреляют в наших
братьев!
  Крики: "Терещенко тебе брат?", "Где ваша совесть, Мартов!" -
заглушили его голос.
  Меньшевики, бундовцы, правые эсеры, видя, что сорвать съезд не
удалось, решили уйти. У выхода Мартова остановили, уговаривая остаться.
  - Оставьте, товарищи. Надо изолировать большевиков, мы скоро
вернемся! - с апломбом произнес лидер меньшевиков и вскоре действительно
вернулся, с ужасом увидев, что оказался изолированным он сам.

  Разговор по прямому проводу генерала Духонина с главкомом Северного
фронта генералом Черемисовым и начштасевом генералом С. Г. Лукирским, 25
октября:
  "12 часов ночи.
  - У аппарата наштасев генерал Лукирский.
  У аппарата наштаверх. Здравствуйте, Сергей Георгиевич! Хотел у вас
узнать, какие у вас имеются сведения относительно положения в настоящее
время войск фронта, посланных в Петроград согласно вашей телеграмме, и
насколько сроки прибытия, указанные в ней, будут соблюдены, насколько на
это можно рассчитывать?
  Лукирский. Здравия желаю, Николай Николаевич! Главкосев, узнав, что я
буду говорить с вами, приказал мне передать вам, что он, окончив разговор
с главкозапом, подойдет к аппарату для переговоров с вами. Все
распоряжения, посланные сегодня утром о направлении названных главковерхом
войсковых частей в Петроград и в копии представленных мною вам, главкосев
сегодня в 10 часов вечера отменил, и эти последние распоряжения я вновь
представил вам в копиях. О причине отмены я не знаю, главкосев указал мне
по телефону, что он объяснит мне такое распоряжение несколько позже. Ныне
войсковые части эти уже задержаны на местах посадки или возвращаются с
пути. Комкор 3-го конного прислал запрос на мое имя, сообщая, что он имеет
личное приказание ввести первую Донскую в Петроград от главковерха и
поэтому недоумевает, получив последнее приказание об отмене такового
движения. Мы сговорились с ним, что для выяснения этого вопроса он приедет
сегодня в час ночи в Псков и лично явится к главкосеву. Лукирский.
  Духонин. Я не понимаю, чем вызывается такая отмена. Буду ждать
объяснения главкосева. А где сейчас находятся самокатные батальоны? По
имеющимся у меня сведениям, самокатные батальоны должны были сегодня в 3
часа дня прибыть в Петроград. Подожду главкосева, если вы не можете
объяснить отмены распоряжения.
  Лукирский. Иду доложить об этом главкосеву.
  Черемисов. Здравствуйте, Николай Николаевич! Вы что-то начали сейчас
говорить?
  Духонин. Генерал Лукирский мне сообщил, что вами отдано распоряжение,
отменяющее отправку войск в Петроград по приказанию главковерха. Чем это
вызывается?
  Черемисов. Это сделано с согласия главковерха, полученного мною от
него лично. Известна ли вам обстановка в Петрограде?
  Духонин. Будьте добры мне подробно сообщить обстановку и где сейчас
находится главковерх.