синонимов.  Лингвисты называют их синонимическими рядами. Например, зол --
лукав --  лют. Или совсем длинный ряд: домысел -- домышление -- замышление
-- мысль -- помысел -- размышление -- разум -- разумение -- смысл -- ум.
   Выбор слова чаще всего зависел от  темы произведения.  В  богослужебных
книгах,  в  рассказах  о  "чудесах" или  в  "житиях  святых",  преобладают
старославянские слова, метафоры, аллегории, цветистые эпитеты.
   В  рассказах на бытовые темы или в  повествовании о  битвах и  подвигах
героев,  о которых издавна существовали устные,  фольклорные произведения,
преобладает разговорный язык,  тот, на котором разговаривал народ. И в нем
немало  эпитетов,  образных  сравнений,  но  уже  на  фольклорной  основе.
Употребляются русские слова в деловых документах.
   В  Древней  Руси  существовала особая деловая литература. Это различные
грамоты,  договоры  с  греками,  о  которых  мы уже вспоминали, древнейший
русский свод законов -- "Русская правда".
   Содержание  деловой  литературы отразилось на  ее  языке.  Это  уже  не
высокий  литературный слог  церковных  книг,  торжественных проповедей или
поучений.  Когда речь идет о законе, который карает за кражу или драку, то
и  записан этот  закон  теми  словами,  которые употреблялись в  обыденной
жизни.  О  понятиях,  предметах и  явлениях чисто  русских также говорится
простым русским языком,  почти лишенным старославянского влияния. Точность
содержания деловой  речи  требовала  и  применения русских  слов,  имеющих
точное   значение.   В   рукописных  книгах   обычно  имелись  послесловия
переписчиков,  так называемые выходные записи.  Они очень интересны. В них
можно  найти  не  только легенды да  выдумки,  как  в  текстах многих книг
религиозного содержания.  В  выходных записях  нередки  правдивые описания
действительных  событий.   Интересны  они  и  как  источник  для  изучения
разговорной речи того времени.
   Переписывая богослужебную книгу, писец обязан был строго придерживаться
оригинала, повторяя узаконенные традицией книжные выражения. Но как мы уже
говорили,  это правило частенько нарушалось. А вот в выходной записи, хотя
ее  обычно составляли в  принятой,  традиционной форме,  можно  услышать и
отголоски живой  разговорной речи  того  времени,  когда  писалась  книга.
Традиционная форма записи писцами варьируется,  писец строит ее по-своему,
внося в нее и поэтические выражения, красочные сравнения. Например:

        Как радуется жених невесте,
        как радуется кормчий, приведя свой корабль в гавань,
        а странник, вернувшись в родную землю,
        так радуется писец, закончив последний лист своей книги...

   В  библиотеках и  музеях нашей страны,  в  библиотеках и  музеях других
стран,  в частности в Болгарии,  хранятся книги,  которые помогают нам при
изучении истории возникновения, изменения и развития славянского алфавита,
происходившие на протяжении почти десяти веков.
   Кроме  библиотеки  Ярослава,  были  и  другие  книгохранилища,  а  книг
сохранилось очень мало.  Причину этого нетрудно отыскать, если заглянуть в
прошлое,  во времена вражеских нашествий и  междоусобиц,  битв,  пожаров и
разорения.  Сколько раз дотла сгорали города Древней Руси!  В огне пожаров
погибали люди,  гибли их жилища,  домашняя утварь,  сгорали и книги.  Даже
такой  шедевр  древнерусской  светской  литературы,  как  "Слово  о  полку
Игореве",  уцелел лишь в одном экземпляре.  Впрочем, и эта книга разделила
судьбу многих своих современниц.  И ее не пощадил огонь военного пожарища.
Случилось это, правда, не в древности, а во время Отечественной войны 1812
года.  В  пламени  московского пожара  погибла ценнейшая коллекция древних
рукописей,  принадлежавшая ее  собирателю  А.  И.  Мусину-Пушкину.  В  его
собрании было и "Слово о полку Игореве".
   О нескольких таких чудом уцелевших книгах хочется рассказать подробнее.


ВО ВРЕМЯ ОНО

   За девять лет,  что прошли со дня смерти Екатерины II, ее бывший личный
секретарь Я. А. Дружинин обрюзг, заскучал. И когда узнал, что ему поручено
разобрать архив императрицы, обрадовался.
   -- Многие сии бумаги я сам составлял,  -- хвалился он своему помощнику,
молодому человеку, для которого все во дворце было интересно.
   Интересным кажется ему  и  полученный сегодня новый  приказ:  разобрать
личные вещи умершей царицы, в том числе ее гардероб. Иначе отнесся к этому
Дружинин.
   -- Такое занятие больше пристало фрейлинам, -- ворчит он. -- Не мужское
дело  тряпки  перебирать,  даже  если  их  сама  матушка-государыня носить
изволили...
   В одном шкафу платья свалились с вешалки.  Помощник Дружинина осторожно
вынимает их одно за другим.
   -- Постой...  --  останавливает его Дружинин.  -- Что это там? Какая-то
книга? Как она-то сюда попала?
   Книга большая, тяжелая. Вдвоем достают они ее из шкафа, кладут на стол.
Рассматривают. И чем дальше, тем больше удивляются.
   Каждый  лист   исписан  двумя  колонками  ровных,   точно  по   линейке
выведенных,  строчек.  Так  писали  только  в  особенно  парадных  книгах.
Коричневые чернила,  которыми написаны буквы,  кажется,  отливают золотом.
Буквы почти квадратные,  расстояния между ними одинаковые.  Не  сливаются,
каждая стоит отдельно, но слова не отделены друг от друга.
   -- Евангелие,  и писано уставом, древнее, -- удивляется Дружинин. -- Ты
только посмотри,  как  знатно сделано.  Все  чтения,  нужные для церковной
службы, по дням недели, начиная с пасхи.
   В   глаза   бросаются  мастерски  выполненные  заставки,   замысловатые
инициалы.  Почти каждое чтение начинается со слов: "Во время оно или "Рече
господы".  Потому и инициалы все или В или Р.  И ни одного В,  ни одного Р
похожих  на   остальные.   Художник  нашел   для   каждой   особую  форму,
разноцветный,   причудливо   переплетенный   рисунок:   сказочные   птицы,
фантастические животные, человеческие лица.
   Рисунки инициалов напоминают перегородчатые эмали,  только на страницах
книги различные краски отделены друг от друга,  конечно, не металлическими
рамками-проволочками, как на эмалях, а тонкими золотыми линиями.
   -- Говорят,  киевские эмальеры в  старину  и  книги  разрисовывали,  --
обращается к своему помощнику Дружинин.
   Если  внимательно всмотреться,  становится  ясным,  что  иллюстрировали
книгу два художника.
   Вокруг   фигуры   евангелиста  Иоанна   богато  расписанная  рамка   --