зданиям  столицы.  Этого  Наполеон   не  мог  ни  предвидеть,  ни
предупредить.

Отдельные пожары  вспыхнули еще при самом  вступлении французов в
город;  их приписали  неосторожности  солдат... Но  4 числа,  при
сильном ветре, пожар сделался  общим. Часть города была выстроена
из дерева,  и в  нем находилось множество  запасов хлебного вина,
масла   и  других   горючих   материалов.  Пожарные   трубы  были
предварительно вывезены, и потушить огонь не было возможности.

Черные клубы густого дыма,  несомые вихрем, разостлались над всем
городом, распространяя  повсюду запах серы и  гари. Пламя бежит с
здания  на  здание  и вскоре  представляет  собой  как бы  разлив
огненной реки.

На месте  стольких дворцов и домов  вскоре не видно ничего, кроме
одних развалин...

Из  окон Кремля  смотрит  Наполеон на  эту картину  разрушения...
Когда Сципион глядел на  пожар Карфагена, его волновало печальное
предчувствие  судеб  Рима; Наполеона  также  объяло раздумье.  Он
вскрикивает:  "Москвы  нет более!  Я  лишился награды,  обещанной
войскам!..   Русские    сами   зажигают!..   Какая   чрезвычайная
решительность! Что  за люди! Это скифы!.."  Вся французская армия
погружена в тревожное изумление..." (Manuscrit de 1812).

Теперь видит  Наполеон, с каким  народом имеет дело! Видит  - и в
глубине души  раскаивается, что осмелился  грозить пленом народу,
всегда и везде верному своим царям и отечеству.

Между  тем  пожар  разливается  более  и  более;  он  достиг  уже
кремлевских  стен;  стекла дворца  уже  лопаются  от жара;  время
Наполеону подумать  о своей безопасности. Он  решился переехать в
Петровский дворец. Это было в два часа пополудни, 16 сентября.

Едва прибыв  в Петровское, Наполеон погрузился  в глубокую думу о
бедственном  событии,  разрушившем  все  его планы.  Сначала  ему
пришло в голову идти  искать в Петербурге мира, которого не нашел
в Москве,  и он  провел всю ночь, занимаясь  начертанием на карте
предполагаемого  пути. Но  прежде чем  решиться на  это движение,
император французов хотел узнать  о нем мнение своих приближенных
и не  мог не  заметить, что новый  план его всем  им не нравился.
Один  только  великодушный Евгений  разделял  мнение Наполеона  и
предлагал  лично вести  авангард; но другие  начальственные лица,
наученные опытом из  последних происшествий, держались не советов
мужества, а  внушений осторожности.  Те из этих  лиц, которые еще
при  открытии кампании  неохотно  шли в  поход столь  дальний, не
могли  желать  идти  еще далее  к  северу,  навстречу непогоде  и
морозам. В  другое время Наполеон не послушал  бы их; но теперь -
другое дело!

Он продолжает оставаться в окрестностях Москвы. В бытность уже на
острове Святой Елены он сказал, что если б не позднее время года,
то не послушался бы никого и пошел на Петербург.

При  вступлении французов  в  Москву их  комендант, Дюронель,  по
просьбе действительного статского советника Тутолмина, начальника
Воспитательного  дома,  остававшегося  в  столице  с  малолетними
воспитанниками,   поставил  в   Воспитательный  дом   для  охраны
двенадцать жандармов с  офицером. Тутолмин употреблял все усилия,
чтобы спасти  от огня вверенное ему  заведение, и спас дом, кроме
строения, занимаемого аптекой.

Наконец,   в    октябре,   Наполеон    решился   послать   своего
генерал-адъютанта  Лористона  с мирными  предложениями в  главную
квартиру  фельдмаршала  Кутузова.  Но  Кутузов отвечал,  что  ему
строжайше запрещено  вступать в  какие бы то  ни было переговоры.
Между тем  зима приближалась, следовало искать  зимних квартир, и
Наполеон  не мог долее  держаться в  Москве. Выехав из  Москвы 19
октября по  калужской дороге,  он дал знак к  отступлению. Оно не
было  еще страшным;  но французы  выходили в беспорядке,  уводя с
собой раненых и награбленные  ими вещи. "Длинной цепью, - говорит
г. Фен,  - тянулись коляски и  телеги; забрали все экипажи, какие
можно было найти в Москве и в окрестностях".

Последние колонны французской армии вышли из Москвы 11 октября, в
два  часа   на  рассвете.  Через  час   французы  взорвали  часть
кремлевской стены: бессильное и  смешное мщение, которое не имело
никаких важных и дельных последствий.



                           ГЛАВА XXXVIII

  [Отступление французов. Наполеон в Смоленске. Заговор Малле.]

Наполеон располагал остаться в Литве на зиму. "В начале ноября, -
писал он герцогу Бассано  в Вильно, - я приведу войска в квадрат,
лежащий между  Смоленском, Могилевом, Минском  и Витебском. Таким
образом,  я займу позицию,  близкую и  к Петербургу, и  к Вильно;
впрочем, в делах подобного  рода события часто вовсе не похожи на
то, что мы предполагаем себе сделать".

Последствия   показали,   что   последнее   замечание   Наполеона
совершенно справедливо.

Кутузов,  узнав  об отступлении  французов,  немедленно пошел  на
Малоярославец. Город  был уже занят принцем  Евгением. 12 октября
завязалась жаркая битва. Семь  раз переходил город из рук в руки;
наконец  Кутузов  решился  защищать  Калужскую дорогу  и  оставил