(15 минимальных месячных зарплат).
 Статистические данные, содержащиеся в исследовании, убийственны. Они
беспощадны и логично подтверждают аналитические выводы, сделанные сотрудниками
института. Судьба страны, показанная в этих цифрах, трагична и абсурдна:
трагична потому, что законная система, судя по всему, создана для обслуживания
тех, кому живется и так неплохо, и угнетения остальных путем превращения их в
постоянных изгоев общества. Абсурдна она потому, что система такого типа сама
себя обрекает на слаборазвитость. Она никогда не будет прогрессировать, ее
удел -- медленно тонуть, захлебываясь в собственной неэффективности и
коррупции.

Содержащееся в книге описание истоков и размаха беззакония в странах третьего
мира достаточно откровенно и безжалостно, однако оно не деморализует читателя
и не повергает его в скепсис относительно возможности решения описываемых
проблем. Нелегальная экономика -- параллельная и во многих отношениях более
разумная, производительная и дающая обществу больше, чем та, что ханжески
именует себя законной, -- предстает на этих страницах как некий путь бегства
от низкого уровня развития. Многие жертвы слаборазвитости стали уже
использовать преимущества нелегальной экономики, революционизируя тем самым
народное хозяйство. Занятно, что большинство пишущих и теоретизирующих об
отсталости и несправедливости жизни в странах третьего мира, похоже, даже не
подозревают о существовании всего этого.

По всей Латинской Америке массы бедняков мигрируют из сельских районов в
города. Когда бедняки, согнанные со своих мест засухой, наводнениями,
перенаселенностью, упадком сельского хозяйства, попадают в города, они
обнаруживают перед собой закрытую дверь. У них нет ни денег, ни технических
навыков. У них нет надежды получить кредит, нет шансов на страховку, они не
могут рассчитывать на защиту полиции или судебных властей. Угроза их бизнесу
идет отовсюду. Все, что они имеют, -- это воля, воображение и желание
трудиться.

Судя лишь по четырем отраслям, исследованным Институтом свободы и демократии,
-- торговле, промышленному производству, жилищному строительству и транспорту
-- дела у этих предпринимателей идут неплохо. Во всяком случае, они действуют
несравненно продуктивнее, чем государство.

Статистические данные, содержащиеся в этой книге, потрясают. В одной только
Лиме черный рынок (включая производство) дает работу 439 тыс. человек. Из 331
рынка в городе 274 (83%) были построены нелегалами. Без преувеличения можно
сказать, что именно благодаря им жители Лимы могут свободно перемещаться по
городу, ибо им же принадлежит 95% общественного транспорта.
 Теневики вложили более 1 млрд. долл. в приобретение и обслуживание
транспортных средств. Данные о жилищном строительстве впечатляют не меньше.

Половина населения Лимы живет в домах, возведенных теневиками. В период с 1960
по 1984 г. государство построило дешевого жилья на сумму 173,6 млн. долл. В
тот же период теневики построили жилья на фантастическую сумму: 8319,8 млн.
долл. (что в 47 раз больше затраченного государством). Экономическая свобода
существовала лишь на бумаге, пока наши бедняки не стали сами претворять ее в
жизнь.

Эти цифры красноречиво говорят о той созидательной энергии, которую
ограничительное законодательство вдохнуло в черный рынок. Однако эта энергия
также отражает истинную природу государств третьего мира, которая почти всегда
карикатурно искажается. Эрнандо де Сото приводит факты, вдребезги разбивающие
мифы.

Низкий уровень развития и меркантилизм

К наиболее распространенным мифам о Латинской Америке относится утверждение,
что ее отсталость есть следствие ошибочной философии экономического
либерализма, заложенной в основу большинства конституций после того, как мы
достигли независимости от Испании и Португалии. Эта открытость экономики
рыночным силам якобы делает ее легкой добычей алчных империалистов и
усугубляет неравенство между богатыми и бедными. Наши общества стали
экономически зависимыми (и несправедливыми), поскольку мы выбрали
экономический принцип laissez-faire.

Эрнандо де Сото опровергает эти ложные представления. Главный тезис Института
в том, что в Перу никогда не было рыночной экономики, и что только сейчас, в
связи с появлением черного рынка, она хоть и в данной форме, но начала
создаваться. Эта концепция применима ко всей Латинской Америке и, вероятно, к
большинству стран третьего мира. Провозглашенный в наших конституциях принцип
экономической свободы не более реален, чем принцип свободы политической,
которому политические лидеры, особенно -- диктаторы, традиционно платят дань
ханжества. Де Сото именует нашу экономическую систему, которая в течение
многих лет прикидывалась рыночной -- меркантилистской.

Термин озадачивает, поскольку в нем явно отражается исторический период,
экономическая школа и черта характера самого автора. В данном случае
"меркантилизм" означает бюрократизированное и пренебрегающее законами
государство, которое считает перераспределение национального богатства более
важным, чем производство этого богатства. Термин "перераспределение" здесь --
это предоставление монопольных привилегий или благоприятного режима узкому
кругу элиты, которая зависит от государства и от которой в свою очередь
зависит само государство.

В нашем мире государство никогда не выражало волю народа. Государство таково,
каково правительство, оказавшееся у власти -- либеральное или консервативное,
демократическое или тираническое, причем правительство обычно действует в
соответствии с меркантилистской моделью. Это значит, что оно принимает законы
в пользу небольших групп с особыми интересами (в исследовании они именуются
"перераспределительными синдикатами") и ущемляет интересы большинства,
имеющего крошечную власть или символические права. Имена привилегированных лиц
или семей изменяются с каждым новым правительством, но система остается
неизменной: она не только концентрирует национальное богатство в руках
меньшинства, но и легализует его права на это богатство.

"Система" включает в себя не только упомянутое мною чудище -- правительство,