цельного ствола сосны. Это же ладья викингов, их ладья... И буря, буря,
какой никто из них не видел! И когда ладью проносило мимо каменистого мыса,
подводная скала разворотила борт, с него в воду упали щиты - те самые
знаменитые щиты викингов, которые делали борт как бы выше, защищая от
ударов волн, от белопенных гребней, срезаемых с них порывами ветра.
  И там, среди бурунов, этот человек тонул... Молча, как тонули викинги, не
знавшие страха смерти. Но и Кибл не знал этого страха. В одной холщовой
рубахе он бросился наперерез течению, скрылся в пене, но его руки работали
без устали, и он буквально выхватил из ревущей пасти моря этого человека.
Ибо Кибл был в прошлой жизни не просто викингом, а берсерком - самым
храбрым и самым сильным из конунгов окрестных земель. Он выходил один
против неприятельского отряда и побеждал. Его неустающие руки вращали меч
над головой с такой скоростью, что ни одна стрела не могла к нему
пролететь.
  По горло в ревущем потоке Кибл нес его на руках, уложил на влажных камнях
лицом вниз, и когда вода потекла из горла, стал приводить его в чувство. Он
ожил, его первые слова были:
  - Это ты, мой брат...
  Похоже, в той жизни они и впрямь были братьями, но судьба разлучила их в
детстве, потом они встретились на ладье, в боевом походе.
  О, эта тревожная вольная жизнь среди вечных волн... И потом - огни своих
и чужих очагов, скромное угощение, снова походы, иногда - ранящий взгляд
светловолосой женщины, уставшей ждать.
  Но как, каким образом его душа смогла все повторить, все узнать, Кибл не
понимал. И душа его покойного брата, воплотившаяся в этой жизни в образе
немецкого подводника, знала все наперед и оказалась, наверное, в ту минуту
рядом не случайно. Что стоило ей войти в тело мертвеца... трудно даже
представить такое. Но в страшных историях, которые Кибл читал еще в юности,
даже покойные матери являлись к своим младенцам, чтобы кормить их грудью, а
наутро там, где они сидели, баюкая свое чадо, находили вмятину в постели. И
на этот раз душа оказалась сильнее тела. Она двигала рукой подводника, и
рука немца дала сигнал Киблу взять линейку, когда упал гаечный ключ и
сломался нож. Она направила руку Кибла так, что та словно сама собой
закоротила контакты взрывного устройства. Это было именно так, подумал
Кибл, ведь в воде, как в невесомости, легче действовать, и, наверное, ее
движение, поток, созданный во время работы самим Киблом, помог душе
управлять мертвым телом.
  Когда морщины на его лбу разгладились, а сошедшиеся брови разлетелись,
как птицы, и усталое лицо помолодело на двадцать лет, он разметал руки так,
что одна упала на дощатый пол каюты, и в долгом сне, в самом долгом сне его
жизни, он вернулся снова к порогу дома из дерна, где еще краснели угли
очага. Это был его дом, дом викингов.

  МЕТАИСТОРИЯ И БУДУЩЕЕ

  Небесные циклы светил, взаимные смещения их в пространстве важны для
понимания мира в целом. Наивно думать, что Вселенная - это бесконечное
скопище горячих газовых шаров и холодных глыб вещества. Миры живут своей
жизнью, мысль и жизнь никогда не возникали, они были вечно. Это прямо
следует из бесконечности мира во времени, если, конечно, не ограничиваться
конкретной окрестностью космоса. Жизнь как форма преобразования энергии
была всегда. Любой конечный срок для нее означает сиюминутный акт творения
и непременно требует сиюминутного рождения бога, поскольку такой
ограниченный срок, любой по длительности, все же бесконечно мал по
сравнению с жизнью астрального мира да и материи в целом. Мы не понимаем
связи возможных схем жизни, чаще всего отрицаем сам дух и астральный мир.
Но это лишь другая, лицевая сторона всеобщего бытия.
  Физики лишены возможности дать интерпретацию волнам де Бройля - их
природа является вещью в себе. Между тем и в этом все больше убеждаешься,
они наводят на мысль о том, что мир и пространство устроены совсем не так,
как полагали до сих пор. Ведь волны де Бройля могут иметь бесконечную
скорость.
  Мы не видим Асгард, но он существует. Мы не видим волн де Бройля даже с
помощью приборов, но они сама реальность. Сам наш мир, наша планета, в
частности, является своеобразной интерпретацией движения или покоя мира
астрального. Еще Платон считал Солнце живым космическим существом.
Несколько лет тому назад и я понял, что нелепо думать о нашем светиле, как
о большом огненном шаре - и только. Древнеегипетские маги не только знали
это, но и прямо основывались в своих построениях на подобных фактах, они
были неизмеримо ближе к сопряженному пространству и астральному миру.
  В образно-эпических системах и мифологиях это содержание дошло частично и
до наших дней, но осталось непонятным. Три души у человека - Ах, Ба и Ка.
Эта истина для многих из нас лишь пустой звук. Прорицание вельвы,
содержащееся в "Старшей Эдде", соотносится с далеким прошлым, но почти
никто не задает себе вопроса о неизбежной повторяемости событий на основе
циклов и законов неба.
  "Гарм лает громко у Гнипахеллира, привязь не выдержит - вырвется Жадный",
- и эти строки лишь пустой звук для современного исследователя, но не
предупреждение. А ведь Гарм - это чудовищный пес или волк. И в древности
имели в виду совсем другое, и передавали из уст в уста вовсе не байки о
злом или сером волке, а последние, быть может, трагические предупреждения,
оставшиеся в памяти. Это чудовищный волк из "Эдды" не так прост, как может
показаться иному филологу. Это небесный волк. И весь мифологический
зверинец тоже небесный, астральный. Звезды и созвездия еще до египтян не
только называли именами животных, но и справедливо искали тот дуализм, ту
связь миров, о которой сказано выше, и та лицевая сторона мира получала
образные названия и имена. Да, вместе с богами еще и целый зверинец. Для
чего? Не для образности ради образности, а ради истины. Ведь небесный волк
действительно посажен на цепь! Эта цепь - гравитация. И привязь
действительно не выдержит, как это было уже в далеком прошлом, когда
астероид обрушился на Землю.
  Двадцать второй век - таков примерно срок приближения нового астероида. С
изумлением я узнал о том, что делаются первые попытки предсказать его
появление на нашем небе. Но ученые считают и измеряют время и орбиты. Я же
рассчитал тот цикл, о котором знали этруски, египтяне и, как я полагаю, асы
и ваны. Под метаисторией я понимаю науку о влиянии небесных циклов на жизнь
или планету в целом.
  Некоторые циклы известны или угаданы. Знание сохранилось в лапидарном
виде, но это подлинное знание древних! Анализируя мифы, мы сможем найти
цифру 306. Триста лет - это тот период, по прошествии которого повторяются