"Мы остаемся на работе в надежде, что большевизм скоро ослабеет
и мы окажемся троянским конем." У них еще была надежда, что
что-то случится: или союзники помогут или что-нибудь еще, и тогда
они будут там. Один из наиболее выдающихся русских людей, с
которым я много общался, раньше он был редактором
полуправительственного издания, сказал мне незадолго до моего
отъезда: "Странно сказать, я пытался выехать в Киев все эти недели
"..." и в отделе по рассмотрению заявлений я встретил тех же
чиновников за теми же столами, что и при царе. И узнал их, и они
узнали меня и улыбнулись". Они совсем не большевики. Я знал это. Я
сам получал разрешение на выезд из России, это было в поздний час, я
помчался в министерство и там встретил одного из [в прежнем]
наиболее активных анти-большевиков, который там занимал
важную должность. Он сказал: "Конечно, я для вас это сделаю", и он
сделал. Потом он сказал: "Вы знаете, что я не большевик. Я пытался
все эти месяцы уехать из России." И таких сотни.
  Сенатор Уолкотт: Были ли попытки со стороны вождей
большевистского движения распространять систематическим
образом антиморальные идеалы, о которых вы рассказывали сегодня
утром?
  М-р Симонс: Я часто наблюдал, как такие антиморальные
силы поощрялись открытым, очевидным образом. Я постараюсь
быть сдержанным в моем изложении, принимая во внимание, что
здесь присутствуют дамы.
  Сенатор Оверман: Не следует ли нам вернуться к этому
вопросу позже, и попросить дам удалиться?
  Сенатор Уолкотт: Доктор знает, что он хочет сказать, и
он может это выразить.
  М-р Симонс: Позвольте привести вам конкретный пример. За
несколько дней до того как я уехал, ко мне обратилась председатель
нашего Общества Помощи Женщинам, ученая дама, которая более 25-
ти лет была преподавателем в одном из знаменитых императорских
заведений. Я не назову этого учреждения "..." ибо я не хочу, чтобы
это попало в печать, а через нее - в Россию. Она, задыхаясь от
рыданий, сказала: "Вы знаете, какое большое и прекрасное у нас
здание. Я хочу, чтобы вы рассказали женщинам в Америке это" -
сказала она с сильным чувством, закрывая лицо руками - "лучше бы я
умерла, чем видеть это. На первом этаже нашего большого
института, который был дворцом, есть большие комнаты.
  Большевистские комиссары разместили там сотни красных солдат,
матросов и моряков красной армии и флота и отдали приказ, чтобы в
другой половине этого этажа оставались девочки нашего института,
в возрасте от 12 до 16 лет. Лучше бы мне умереть, чем видеть все
это. Но я хочу, чтобы вы рассказали об этом в Америке."
Сенатор Уолкотт: Постойте... Это не было просто деянием
безответственной толпы солдат, солдатской черни? Это было
распоряжением, верно ли я вас понимаю, большевистских
официальных представителей?
  М-р Симонс: Это произошло под их управлением.
  Сенатор Кинг: Это, конечно, означало, что несчастные дети
были оставлены скотской похоти красногвардейцев?
  М-р Симонс: Вы можете делать собственные выводы.
  Сенатор Кинг: Возможно ли какое-нибудь сомнение в этом, в
его целях?
  М-р Симонс: Я видел этого столько, что должен ответить
"да", если вы об этом спрашиваете.
  Сенатор Кинг: Есть ли какое-нибудь сомнение?
  М-р Симонс: Для меня никакого. Я несколько переживаю,
оттого что здесь присутствуют дамы.
  Сенатор Кинг: Вы излагаете все подобающим образом. Нет
ничего неправильного в утверждении, что вы видели скотство и
зверство.
  М-р Симонс: Это поганейшие псы, которых я когда либо
видел за мои 45 лет. Они настолько паршивы, что я не могу выразить
словами мои чувства. Некоторые люди спрашивали меня, не
преувеличиваю ли я, и я отвечал им: нет, пусть сами поедут и
посмотрят своими глазами. Некоторые из наших людей
присутствуют там как свидетели. Потом учитель продолжила и
сказала: "Это еще не все. В один день заместитель Луначарского,
комиссара народного просвещения, был с группой наших девочек в
кинотеатре на Невском Проспекте, и он обратился к группе этих
девочек 12-и, 15-и и 16-и лет и сказал: "Маленькие девочки, где ваши
женишки?" Дети вспыхнули и ответили: "У нас нет женихов". Он
сказал: "Отчего же вы не выйдете на Невский Проспект, как делают
все проститутки, и не возьмете себе женихов?" Простите меня за
повторение этих слов.
  Сенатор Кинг: По моему мнению, действия индивидуумов
касаются нас постольку, поскольку они отражают деятельность
организации как таковой. Я не хочу приписывать большевикам
преступления отдельных индивидуумов. Только если эти действия -
действия организация в целом или поддерживаются организацией,
только тогда они относятся к нашему рассмотрению. Улавливаете
ли вы различие?
  М-р Симонс: Да. Я могу привести вам конкретные примеры.
  Характер всего режима был аморальным. Этого отрицать
невозможно.
  Сенатор Кинг: Ну, чтобы быть честным, неужели
большевико-гвардейцы и все большевики, мужчины, насилуют
женщин и грабят?
  М-р Симонс: Конечно, они это делают. Нам известно, что
латышский полк, который Троцкий усердно охаживал в течение
месяцев, отказался ехать на фронт и остался на царскосельском
вокзале, около станции, и полковой санитар - я не назову его имени,
потому что он мой личный друг и я не имею права подвергать его
опасности - сообщил мне, что когда в городе не было хлеба - многие
из нас не ели хлеба неделями - у них было 2 фунта (850 г.) в день.
  Потом приехал Троцкий и сказал: "У вас дополнительно будут блины,
два фунта в день, и дополнительная мука; а когда приезжает
Троцкий, будет особый пир" - и он у них был. А потом Троцкий
сказал: "Все в Петрограде принадлежит вам". Мне трудно говорить