Но в районах формирования эшелонов, оцепленных  вооруженной  охраной,
отношение к пленным полякам резко менялось. Здесь за погрузкой  военноп-
ленных в вагоны наблюдали уже другие люди - вооруженные дубинками и шты-
ками, а также охранники с собаками. Во время погрузки многие узники были
жестоко и беспричинно избиты.
   Лейтенант Вацлав Крук - один из многих, которым не суждено было  вер-
нуться из Катыни, - вел дневник, где он описал свои ощущения при погруз-
ке в эшелон. Возможно, такие же чувства испытывали все  поляки,  которые
отправлялись в неизвестность. "Вчера отправилась колонна старших  офице-
ров: три генерала, двадцать - двадцать пять полковников и столько же ма-
йоров. Их отправка вселила в нас надежду и подняла  настроение.  Сегодня
подошла моя очередь. Но на станции нас погрузили  в  зарешеченные  арес-
тантские вагоны под усиленной охраной. Сейчас мы ждем  отправления.  Те-
перь я уже не разделяю своего прежнего оптимизма. Во мне зреет опасение,
что это путешествие добром не кончится". Дневник Вацтава Крука  нашли  в
1943 году. На груди расстрелянного была бирка номер 424.
   Возле другого тела тоже был найден  дневник.  Он  принадлежал  майору
Адаму Сельскому. Эксперты, изучавшие полуистлевшую рукопись, утверждали,
что автор написал последние слова менее чем за двадцать минут до смерти.
Невозможно без содрогания читать эти строки: "... Пять часов утра: подъем
в арестантском эшелоне. Готовимся к выгрузке. Поедем куда-то на машинах.
Что дальше? С самого  рассвета  события  развиваются  странным  образом.
Отъезд в арестантской машине с крошечными, как камеры, отсеками. Ужасно.
Нас привезли в какой-то лес. Место, похожее на зону  отдыха.  Произведен
тщательный обыск. У меня забрали часы,  которые  показывали  6.30  утра.
Приказали снять обручальное кольцо. Отобрали деньги, ремень и  карманный
нож".
   Последний земной путь пленных поляков завершился на лесистом спуске к
Днепру неподалеку от Смоленска. Здесь в песчаной почве были  вырыты  ог-
ромные ямы. По соседству высился дом, известный местному  населению  под
безобидным названием - Малый замок. На самом деле это была  летняя  дача
Смоленского управления НКВД. Теперь она служила штабом дня организаторов
предстоящей расправы.


   Трагическая развязка

   Из железнодорожных вагонов узников пересадили в  "черные  воронки"  -
специальные автофургоны с зарешеченными окнами, ставшие мрачной  принад-
лежностью тогдашней жизни советского общества. Появление такой машины на
улицах приводило прохожих в трепет. Ее закрытый кузов делился перегород-
ками на стальные клетки, каждая из которых была чуть больше собачьей ко-
нуры.
   В таких клетках и отправились на свою голгофу польские офицеры.
   В живых остался лишь один из четырех  с лишним  тысяч  обреченных  на
смерть - профессор Станислав Свяневич. Его заперли в вагоне  для  транс-
портировки в Москву, где поляка ожидало обвинение в шпионаже. Но из окна
он видел, как его товарищей-офицеров увозили на расстрел. Автор  извест-
ной книги "Катынь" Аллен Пол цитирует отрывок из воспоминаний  профессо-
ра: "Было непонятно, что затевают наши охранники. Ясно было  только  то,
что моих спутников увозили куда-то недалеко. Стоял  прекрасный  весенний
день, и я удивился, что их не повели пешком, как это делалось  в  лаге-
рях. Присутствие высоких чинов из НКВД при такой обычной на  вид  переб-
роске нескольких сот пленных из одного лагеря в  другой  наталкивало  на
мысль, что нас, возможно, собираются передать немцам. Но зачем  в  таком
случае столь необычные предосторожности? Почему у солдат примкнуты  шты-
ки? Я не мог найти этому разумного объяснения.  В  этот  ясный  весенний
день я не мог даже предположить, что все это закончится смертью моих то-
варищей".
   Экзекуция у заранее подготовленных  ям,  должно  быть,  производилась
хладнокровно и методично, как на производственном конвейере.
   Пулеметы или гранаты использоваться не могли - люди  разбегутся,  ко-
му-то удастся скрыться, среди узников, ожидающих подвоза  от  эшелона  к
месту казни, начнется паника. Поэтому палачи из НКВД использовали писто-
леты немецкой марки "Вальтер" калибра 7,65  мм.  Среди  специалистов  по
стрелковому оружию эти пистолеты считались  лучшими  в  мире.  Подручные
убийц, вероятно, заранее готовили и заряжали новые пистолеты для  замены
перегревшихся от долгой и частой стрельбы.
   А патронов, судя по всему, было более чем достаточно...
   Доставленных узников одного за другим высаживали из "черного воронка"
и не мешкая готовили к казни - это была процедура, за многолетнюю  прак-
тику отлаженная убийцами до совершенства. Руки жертвы связывали за  спи-
ной, на шее завязывали другую веревку. Шинель задирали кверху и, как са-
ван, натягивали поверх головы. Веревку с шеи пропускали по спине  вокруг
связанных рук. Затем с силой, до резкой боли, натягивали ее, так что ру-
ки жертвы выкручивались до лопаток, веревка вновь захлестывалась на шее.
Малейшая попытка опустить руки отдавалась резкой болью, повторные попыт-
ки приводили к удушению.
   Обреченных одного за другим подводили к краю ямы. На многих телах ос-
тались глубокие раны от четырехгранных штыков - доказательство того, что
даже в этой безнадежной ситуации жертвы продолжали сопротивляться  пала-
чам. Каждого ожидало то, что немцы называли "Nackenschuss", -  выстрел в
затылок, который вызывал мгновенную  смерть  при  незначительной  потере
крови. Этот способ умерщвления был доведен до совершенства в  бесчислен-
ных подвалах НКВД и других местах казни за долгие годы сталинского  тер-
рора.
   Тела убитых падали в ямы, затем трупы,  как  бревна,  укладывались  в
штабеля, которые обливались  известью  и  засыпались  песком  с  помощью
бульдозера. Тонны песка спрессовали тела и буквально мумифицировали  их,
а известь не произвела ожидаемого эффекта. И  когда  немцы,  оккупировав
Смоленщину, обнаружили места захоронений в Катыни, тысячи трупов  оказа-
лись хорошо сохранившимися.
   Мясники из НКВД подпитывали свой дух огромным количеством водки, пог-
лощаемой на даче неподалеку. По двенадцать часов в день в течение  шести
недель ничто, кроме пистолетных выстрелов, не тревожило тишину окрестных
девственных лесов, пока наконец четыре тысячи сто сорок  три  жертвы  не
были истреблены. А когда бульдозер засыпал песком последнюю общую  моги-
лу, палачи посадили на ней маленькие березки.
   Остальные одиннадцать тысяч пленных польских офицеров, которые содер-
жались в разных лагерях, нашли свою смерть в российской глубинке. Их ос-