привязанность. Сочинение это, отличающееся  во  многих  случаях  крайнею
нескромностью содержания - нескромностью, плохо оправдываемою заявлением
будто  он  писал  эти  наставления  лишь  для  публичных  женщин,  solis
meretricibus (Trist., II, 303), -в литературном отношении превосходно  и
обличает собою полную зрелость таланта и  руку  мастера,  которая  умеет
отделать каждую подробность и не устает рисовать одну картину за другой,
с блеском, твердостью и самообладанием. Написано это произведение в  752
- 753 (2 - 1 г. до P. Хр.), когда поэту было  41  -  42  года  от  роду.
Одновременно с "Наукой любви" появилось к тому  же  разряду  относящееся
сочинение О., от которого до нас дошел  лишь  отрывок  в  100  стихов  и
которое носит в изданиях заглавие "Medicamina faciei". На это сочинение,
как на готовое, указывает женщинам О. в III  книге  "Науки  любви"  (ст.
205), называя его  "  Medicamina  formae"  ("Средства  для  красоты")  и
прибавляя, что оно хотя и не велико по объему, но велико по старанию,  с
каким написано (parvus, sed cura grande,  libellus,  opus).  В  дошедшем
отрывке рассматриваются средства, относящиеся к уходу за  лицом.  Bcкоpе
после "Науки любви" О. издал "Лекарства от любви" ("Remedia  amoris")  -
поэму в одной книге, где он, не отказываясь и на будущее время от  своей
службы Амуру, хочет облегчить положение тех, кому  любовь  в  тягость  и
которые желали бы от нее избавиться. Он исполняет  и  эту  задачу  рукою
опытного поэта, но, сравнительно  с  "Наукой  любви",  "Remedia  amoris"
представляют скорее понижение таланта,  не  обнаруживающего  здесь  того
богатства фантазии, той непринужденности в образах и  даже  той  живости
изложения, какими блистает "Ars amatoria". В направлении, которого О. до
сих пор держался, ему дальше идти было некуда, и он стал  искать  других
сюжетов. Мы видим его вскоре за разработкой мифологических и религиозных
преданий,  результатом  которой  были  два  его  капитальных  сочинения:
"Метаморфозы" и "Фасты". Но  прежде,  чем  он  успел  эти  ценные  труды
довести до конца, его постиг внешний удар, коренным  образом  изменивший
его судьбу. Осенью 9-го  г.  по  Р.  Хр.  О.  неожиданно  был  отправлен
Августом в ссылку на  берега  Черного  моря,  в  дикую  страну  гетов  и
сарматов, и поселен в г. Томах (нын. Кюстенджи, в  Добрудже).  Ближайшая
причина  столь  сурового  распоряжения  Августа  по  отношению  к  лицу,
бывшему, по связям  своей  жены,  близким  к  дому  императора,  нам  не
известна. Сам О.  неопределенно  называет  ее  словом  error  (ошибкой),
отказываясь сказать,  в  чем  эта  ошибка  состояла  (Trist.,  II.  207:
Perdiderint cum me duo crimina, carmen et error:  Alterius  facti  culpa
silenda mihi est), и  заявляя,  что  это  значило  бы  растравлять  раны
кесаря. Вина его была, очевидно, слишком интимного характера и связана с
нанесением  ущерба  или  чести,   или   достоинству,   или   спокойствию
императорского  дома;  но  все  предположения  ученых,  с   давних   пор
старавшихся  разгадать  эту  загадку,  оказываются   в   данном   случае
произвольными. Единственный луч света на эту  темную  историю  проливает
заявление О. (Trist. II, 5, 49), что он был невольным зрителем какого-то
преступления и грех его состоял в том, что у  него  были  глаза.  Другая
причина опалы, отдаленная,  но  может  быть  более  существенная,  прямо
указывается самим поэтом: это - его "глупая наука", т. е. "Ars amatoria"
(Ex Pont. II, 9, 73;  11,  10,  15),  из-за  которой  его  обвиняли  как
"учителя грязного прелюбодеяния". В одном из своих писем  с  Понта  (IV,
13, 41 - 42) он признается, что первой  причиной  его  ссылки  послужили
именно его "стихи" (nоcuerunt  carmina  quondam,  Primaque  tam  miserae
causa fuere fugae). - Ссылка на  берега  Черного  моря  подала  повод  к
целому  ряду  произведений,  вызванных  исключительно  новым  положением
поэта. Свидетельствуя о неиссякаемой силе таланта О.  они  носят  совсем
другой колорит и представляют нам О. совсем в другом настроении, чем  до
постигшей его катастрофы. Ближайшим результатом этой катастрофы были его
"Скорбные Элегии" или просто "Скорби" (Tristia), которые он начал писать
еще в дороге и продолжать писать на месте ссылки  в  течение  трех  лет,
изображая  свое  горестное  положение,  жалуясь  на  судьбу  и  стараясь
склонить Августа к помилованию. Элегии  эти,  вполне  отвечающие  своему
заглавию, вышли  в  пяти  книгах  и  обращены  большею  частью  к  жене,
некоторые  -  к  дочери  и  друзьям,  а  одна  из  них,  самая  большая,
составляющая вторую книгу - к Августу. Эта последняя очень интересна  не
только отношением, в какое поэт  ставить  себя  к  личности  императора,
выставляя  его  величие  и  подвиги  и  униженно  прося  прощения  своим
прегрешениям, но и заявляющем, что его нравы совсем не так дурны, как об
этом можно думать, судя по содержанию его стихотворений: напротив, жизнь
его целомудренна, а шаловлива  только  его  муза  -  заявление,  которое
впоследствии делал и Марциал, в оправдание чудовищно-грязного содержания
многих из своих эпиграмм. В этой же элегии приводится целый  ряд  поэтов
греческих  и  римских,   на   которых   сладострастное   содержание   их
стихотворений не навлекало никакой кары; указывается  также  на  римские
мимические представления, крайняя непристойность  которых  действительно
служила  школой  разврата  для  всей  массы  населения.  За   "Скорбными
элегиями" следовали "Понтийские письма" (Ex Ponto),  в  четырех  книгах.
Содержание этих адресованных разным лицам писем в сущности тоже,  что  и
элегий, с тою только разницею, что сравнительно  с  последними  "Письма"
обнаруживают заметное падение таланта поэта. Это чувствовалось  и  самим
О., который откровенно признается  (I,  5,  15),  что,  перечитывая,  он
стыдится  написанного  и  объясняет  слабость  своих  стихов  тем,   что
призываемая им  муза  не  хочет  идти  к  грубым  гетам;  исправлять  же
написанное - прибавляет он - у него не хватает  сил,  так  как  для  его
больной души тяжело всякое  напряжение.  Тяжесть  положения  отразилась,
очевидно,  на   свободе   духа   поэта;   постоянно   чувствуемый   гнет
неблагоприятной обстановки все более и более стеснял полет его фантазии.
Отсюда утомительная  монотонность,  которая,  в  соединении  с  минорным
тоном, производить в конце концов тягостное  впечатление  -  впечатление
гибели первостепенного таланта, поставленного в жалкие и  неестественные
условия и теряющего  свое  могущество  даже  в  языке  и  стихосложении.
Однако, с берегов  Черного  моря  пришли  в  Рим  два  произведения  О.,
свидетельствующие о том, что  таланту  О.  были  под  силу  и  предметы,
обработка которых  требовала  продолжительного  и  серьезного  изучения.
Первым из таких произведений были "Метаморфозы" (Превращения),  огромный
поэтический труд в 15 книгах, заключающий в себе изложение относящихся к
превращениям  мифов,  греческих  и  римских,  начиная   с   хаотического
состояния вселенной до превращения Юта Цезаря в звезду. Этот высокий  по
поэтическому достоинству труд был начат и, можно сказать, окончен О. еще
в Риме, но не был издан по причине внезапного отъезда. Мало того:  поэт,
перед отправлением в ссылку, сжег, с горя  или  в  сердцах,  даже  самую
рукопись, с которой, к счастью,  было  уже  сделано  несколько  списков.