"мораль расчета", взвешивающие и оценивающие различные виды  наслаждения
с точки зрения рассудка и пользы для индивида - оказались упраздненными.
Универсальный характер христианства и социальная его  тенденция  сделали
невозможным  возвращение  к  Э.  в  форме  индивидуальной,   и   попытки
восстановления  Э.  по   необходимости   должны   были   принять   форму
утилитаризма, видящего цель жизни  не  в  индивидуальном  счастье,  а  в
счастье возможно большего  числа  людей.  Вся  этика  западноевропейских
народов по своему содержанию остается христианской и  в  будущем  нельзя
предвидеть изменения этих принципов. Ницшеанство, отвергающее содержание
христианской морали, не дает почвы для  развития  этических  начал,  ибо
представляет собой чистейший  натурализм,  т.  е.  отрицание  не  только
христианской нравственности , но и  нравственности  вообще.  Современная
этика,  оставаясь  по  существу  христианской,  с  ослаблением  веры   в
догматику, а также  в  личное  бессмертие,  должна  была  устранить  или
ограничить эвдаймонистические элементы христианской морали,  на  которую
указано выше.  Сверх  того,  в  этических  учениях  все  более  и  более
выступает на первый план социальный  момент,  отнюдь  не  противоречащий
христианству. Если, таким образом, в содержании  нравственного  сознания
человечества не произошло в течение почти  2-х  тысяч  лет  существенных
изменений, то нельзя того же  сказать  относительно  формы.  Обоснование
этических  требований  естественно  должно  было   стать   иным,   чисто
рациональным, т. е. не зависимым от религиозных  представлений.  В  этом
отношении Канту принадлежит большая заслуга, не в том,  что  он  пытался
обосновать религию нравственностью, - дело , на наш взгляд, безнадежное,
- а в том, что  он  оправдание  этических  требований  искал  вне  сферы
религиозной.
   Э. Р. Эволюция - понятие, которое получило ход и  общее  признание  в
XIX в. Объем этого понятия может быть более узким и более широким. Когда
мы говорим о развитии человека или организма, то применяем понятие Э.  к
наиболее узкой сфере; когда мы говорим о  прогрессе,  то  применяем  это
понятие к более широкой области, а именно к народу, или  даже  ко  всему
человечеству; наконец, мы можем дать понятию  Э.  и  еще  более  широкий
объем,  если  станем  применять  его  ко   всем   явлениям   не   только
органического, но и неорганического  мира;  в  этом  последнем  значении
понятие  Э.  получает  характер  всеобъемлющего  философского  принципа.
Содержание понятая не изменится  от  того,  будем  ли  мы  суживать  или
расширять его объем, т. е. будем ли говорить  о  развитии  индивида,  об
историческом прогрессе или о мировой Э.: во всех указанных трех  случаях
мы по необходимости внесем в указанные понятия одно и то же  содержание,
т. е. найдем в них одни и те же признаки. Первое условие,  без  которого
немыслима Э., есть изменение; не всякое изменение есть Э., но всякая  Э.
предполагает изменение. Если  мы  представим  себе  мир,  в  котором  не
происходило  бы  никаких  процессов,  то  мы  не  имели  бы  возможности
применить к нему идею эволюции. Э. есть вид изменения; ее  отличительная
особенность  (differentia  specifica)   заключается   в   том,   что   в
эволюционном  процессе   каждое   новое   состояние   по   отношению   к
предшествующему мыслится как  более  совершенное  в  количественном  или
качественном  отношении,  т.  е.  оно  сложнее,   ценнее,   значительнее
предшествующего. Хотя бы мы приложили все  старание  к  устранению  идеи
совершенствования и к замене ее какой-либо иной (напр.  осложнением),  в
конце концов эта идея в той или иной форме все  же  проявится  и  окажет
свое влияние. Второе отличие Э. от  изменения  заключается  в  том,  что
первая предполагает единство  субъекта,  в  коем  происходит  изменение,
второе же мыслимо и без этого единства.  Если  я  разлагаю  воду  на  ее
составные элементы, кислород и водород, то первая,  т.  е.  вода,  имела
столь же самостоятельное существование, как и вторые, т. е.  кислород  и
водород,  и  при  разложении  воды  никакого  развития   не   произошло.
Совершенно иное дело в том случае, когда мы предполагаем Э.; здесь новое
состояние заменяет собой предшествующее в том же самом  субъекте;  новое
состояние представляют собою как бы новую ступень, на  которую  поднялся
индивид. Итак, понятия развит. прогресса и Э. при различном объеме имеют
три общих признака: изменение, совершенствование  и  единство  субъекта.
Расширение объема понятия развития сделано  человеческой  мыслью  весьма
рано; но  можно  себя  спросить  о  правильности  подобного  расширения.
Непосредственную очевидность понятие развития имеет лишь в применении  к
жизни индивида; здесь мы видим рост умственных и нравственных сил и рост
физический.  В  истории  этой  непосредственной  очевидности  нет,   ибо
развитие моральных начал многими подвергается  сомнению,  умственное  же
развитие хотя и более очевидно, но прерывается периодами упадка  и  даже
полной гибелью весьма высоких культурных завоеваний.  Все-таки  мысль  о
прогрессе может быть  защищаема  сильными  доводами,  ибо  только  такое
представление  об  истории,  которое  допускает  идею  прогресса,  может
указать смысл исторического процесса.  Защитники  идеи  прогресса  могут
также указать на то, что фактически история захватывает  все  больший  и
больший круг народов и из частной истории  некоторых  избранных  народов
становится действительно "всемирной" историей, разумея под "всем  миром"
нашу планету. Периоды упадка и гибели целых народов или культурных типов
играют не большую роль, чем те явления "ухудшения"  или  вырождения,  на
которые  легко  может  указать  естествознание  и  которые  все  же   не
препятствуют проведению общей идеи Э. в органическом мире. Если уже идея
прогресса встречается с затруднениями, то гораздо большие стоят на  пути
идеи мировой Э.; тем не менее и здесь мы встречаемся с упорною  попыткой
мыслителей защитить и удержать эту  идею.  В  этом  стремлении  сходятся
мыслители разных, часто противоположных направлений. Главным стимулом  к
перенесению понятия, Э. из области живого мира, в область неорганическую
служило философское требование рассматривать все существующее как единое
целое, с точки зрения одного объединяющего принципа. Отсюда должно  было
возникнуть желание сгладить границы живого и мертвого, материи и духа, и
оно могло найти  свое  осуществление  в  двух  противоположных  попытках
представить себе возникновение жизни из мертвой материи
   - и, наоборот мертвой материи из живого  духа.  Второй,  тоже  весьма
существенный стимул для  расширения  понятия  развития  на  все  мировые
процессы заключается в идеях нравственного порядка. Самая нравственность
получает совершенно иной смысл и значение, ежели ее понять не только как
явление индивидуальной или даже  социальной  жизни,  но  и  как  явление
мировой жизни. Без сомнения, факты космологические и геологические могут
быть  подведены  под  эволюционную  схему,  что  и  сделал   с   большой
обстоятельностью  Спенсер,  распространив  мысль  К.  Э.   фон-Бэра   об
органической эволюции на  всякую  эволюцию.  Сущность  эволюции  Спенсер
видит в превращении однородного в разнородное, а причину Э. - в том, что