левого  плеча  Цетега. Однако,  он  не  обращал  на это внимания  и бросился
вперед, убить обоих готов:  Гильдебранда и Алигерна. В  эту  минуту Адальгот
узнал ненавистного человека, погубившего его отца.
     --  Аларих! Аларих! -- громко вскричал он и, бросившись вперед, схватил
оставленный Гильдебрандом топор. -- Аларих! -- вскричал он еще раз.
     При звуке  этого имени Цетег поднял  голову. Через минуту тяжелый топор
просвистел в  воздухе и  ударил в шлем Цетега. Тот  упал, оглушенный ударом.
Сифакс тотчас подскочил, схватил  его  на  руки и отнес в сторону  от  места
битвы.
     Но легионеры  не  отступали,  да  и  не  могли  бы отступить, если бы и
захотели,  потому  что  следом за ними Нарзес  выслал  две тысячи  персов  и
фракийцев.
     -- Не  приближайтесь к  ущелью! -- кричал их  предводитель. -- Бросайте
копья издали! Так велел Нарзес!
     Войско охотно повиновалось этому приказу,  и целый град копий полетел в
ущелье,  ни один гот не мог показаться. Тейя, закрывая  своим телом  и щитом
узкий вход, долго один защищал свой народ. Византийский историк Прокопий так
описывает со слов очевидца эту невиданную борьбу Тейи:
     "Теперь я  должен  изобразить в высшей степени замечательное  геройство
человека, который не  уступает никому из тех,  которых  называют героями, --
геройство Тейи. Всем  видимый, стоял он, прикрываясь щитом,  у входа впереди
своих воинов. Все храбрейшие римляне, -- а их  было много,  -- бросились  на
него, потому что с его смертью, думали они,  битва кончится. Все они бросали
в  него  копья,  он же  перехватывал их своим щитом, а  сам убил, одного  за
другим, бесчисленное множество. Когда же щит его становился слишком тяжел от
вонзившихся  в него  копий,  он  требовал  себе  другой.  Так  стоял  он, не
оборачиваясь,  крепко,  точно  вросший в землю,  правой  рукой нанося смерть
врагам, а левой защищая себя от смерти, постоянно требуя себе новых щитов".
     Вахис и Адальгот, стоявшие за ним, непрерывно подавали ему новые щиты и
копья, огромная куча которых была навалена у входа.
     Но вот римляне, персы и фракийцы -- видя, что все усилия их разбивались
об этот живой щит готов, а самые храбрые из них, бросавшиеся вперед, один за
другим падали мертвые, -- стали терять  бодрость, поколебались и, наконец, с
криком бросились бежать.
     В эту минуту Цетег очнулся.
     -- Сифакс, новое копье! -- вскричал он и быстро вскочил. -- Стойте!  --
закричал он бегущим. -- Остановитесь, римляне! За вечный Рим!
     И, гордо выпрямившись,  он  выступил  против Тейи.  Римляне  узнали его
голос. "За вечный Рим!" -- повторили они и остановились.
     Но и Тейя  узнал этот голос. В  щит его вонзилось уже двенадцать копий,
-- он не мог больше держать его, но, узнав приближавшегося, не думал более о
перемене щита.
     -- Не надо щита! Боевую секиру! Скорее! -- вскричал он.
     Вахис  быстро  подал  ему  его  любимое  оружие,  Тейя  бросил  щит  и,
размахивая  топором,  с  криком: "Умри,  римлянин!"  --  бросился  из ущелья
навстречу Цетегу.
     Через минуту в воздухе одновременно  просвистели топор и копье. Ни один
из врагов не думал о защите, оба упали. Топор Тейи пронзил грудь Цетега.
     -- Рим! Вечный Рим! -- закричал он еще раз и умер.
     Копье римлянина в то же время вонзилось в грудь  Тейи. Адальгот и Вахис
подхватили его, смертельно раненного, и унесли в ущелье.
     Восемь часов продержался Тейя,  непрерывно  сражаясь,  и  день стал уже
клониться к вечеру. Как только неприятели увидели, что Тейя упал, они тотчас
бросились к ущелью. Место Тейи во входе занял  Адальгот. Гильдебранд и Вахис
стали за ним.
     Сифакс между тем, вынес труп Цетега с места битвы. Громко рыдая,  сидел
он в стороне, держа на коленях благородную голову. Вдали шумела битва, но он
не  замечал  ее. Вдруг  он увидел, что к  нему приближается Аниций  с толпой
византийцев, среди которых он узнал Альбина и Сцеволу.
     -- Что вам нужно? -- вскричал он, вскочив на ноги и берясь за копье.
     --  Голову префекта. Мы должны отвезти ее  императору  в  Византию,  --
ответил Аниций.
     Но  мавр,  пронзительно крикнув,  бросил копье.  Аниций упал,  и,  пока
остальные  возились  с умирающим,  Сифакс схватил  труп  своего господина  и
стрелой понесся с  ним на гору,  к  тому  месту, где над ней взвивался столб
дыма, -- это был один из боковых кратеров.
     Он  бежал по крутой,  почти отвесной тропинке, которую и византийцы,  и
готы считали недоступной. И чем дальше,  тем быстрее бежал  он, боясь, чтобы
его не  поймали. На минуту он остановился  на высокой черной  скале,  обеими
руками  поднял  дорогой ему  труп  высоко над головой, показывая прекрасное,
гордое лицо его  заходящему солнцу,  и вдруг исчез  вместе  с ним  в бездне:
величественная  гора  схоронила в  своей  пылающей  груди  верного,  хотя  и
преступного сына своего и освободила его от ненависти врагов.
     Альбин и  Сцевола обратились к Нарзесу, чтобы он велел вытащить труп из
кратера. Но тот ответил:
     -- Нет,  я воюю  с  живыми,  а  не с  мертвыми.  Оставьте великану  его
величественную могилу.
     Между тем, у входа  в ущелье кипела битва. Место Тейи  занял Адальгот и
оказался  достойным преемником героя. Вдруг, в самый разгар борьбы, раздали!
торжественные, радостные  звуки  римской трубы,  призывающей  к  прекращению
битвы,  к  перемирию, и в  то  же  время Гильдебранд  и  Вахис, стоявшие  за
Адальготом, закричали:
     -- Взгляни на море! Гаральд! Гаральд! Его корабли!..
     Утомленные византийцы с радостью прекратили  борьбу. Король Тейя  лежал
на своем широком  щите  со стрелой в груди. Гильдебранд не позволил вынимать
ее из раны: "Вместе с кровью уйдет и его жизнь", -- сказал он.
     -- Что  это  за крик?  --  тихо спросил  умирающий. --  Северные  люди?
Гаральд здесь?
     -- Да, дорогой, несравненный герой, -- радостно  ответил  ему Адальгот,
опускаясь перед ним на колени. -- Гаральд -- это спасение для остатка нашего
народа, для нас -- и для женщин; детей! Не напрасно отстаивал ты нас с таким
беспримерным  геройством целый день. Только что явился сюда посол от Нарзеса
--  Василиск. Гаральд  разбил  его ионийский флот и  явился сюда; он  грозит
высадиться и  начать  борьбу, если  Нарзес не даст  свободного пропуска всем
оставшимся  в живых готам с их имуществом  и оружием. Он хочет отвезти нас в
страну Фулу.  Нарзес охотно  согласился;  он  говорит, что  глубоко  уважает
высокое геройство короля Тейи и его народа. Можем ли мы воспользоваться этим
разрешением, о король?
     -- Конечно, -- ответил умирающий, и потухающие глаза его вспыхнули  еще
раз.  --  Можете и  должны.  Слава Богу, спасены и свободны  остатки  нашего