Скажи, неужели правда, что ты присоединился к этому безумному союзу, который
составили мои лучшие полководцы? Я только что случайно узнал о нем  и назвал
их безумцами. А они ответили мне в оправдание, что это -- не безумие, потому
что даже умнейший человек, Цетег, примкнул к союзу. Правда ли это?
     --  Да, правда.  И  прямо  отсюда, --  ты, Иоанн,  позволь  мне  начать
первому, -- я иду к Везувию. Приближается время дежурства Тейи.
     -- Я рад этому, -- сказал Нарзес.
     -- Да,  это  избавит  тебя от  значительных  хлопот,  префект  Рима, --
ответил  Цетег. Все смотрели  на  него пораженные.  Только  Нарзес  спокойно
сказал:
     -- Ты  знаешь все?  Отлично. Не  моя вина, Цетег, что  я не сказал тебе
этого  сам. Но император строго запретил. Я  хвалю твое  решение, не изменяй
его,  оно избавит тебя от  тяжелого процесса. Прощай!  Мы все также двинемся
тотчас к проходу. Нельзя допустить  готов напасть на нас. Не понимаю только,
почему мой ионийский флот медлит. Два быстроходных корабля послал я к нему с
приказанием  немедленно идти, сюда, а о нем ни слуху,  ни духу. Он нужен мне
для перевозки  пленных  готов в Византию. Но  теперь  невозможно.  Сейчас мы
двинемся к ущелью.
     --  Нарзес, -- сказал Цетег. --  Окажи мне последнюю  милость. В  твоем
войске есть римляне  и итальянцы. Позволь  мне собрать их и повести  в  этот
последний бой. Нарзес с минуту подумал.
     -- Хорошо,  --  сказал он.  -- Собери их  и веди...  На смерть, -- тихо
прибавил  он, обращаясь к Василиску. -- Их  тысячи полторы, и я доставлю ему
счастье умереть во главе своих соотечественников... Прощай, Цетег!
     Молча поклонившись, с поднятым мечом, Цетег вышел.
     ГЛАВА IV
     -- Альбоин,  --  задумчиво  сказал  Нарзес  после ухода  римлянина.  --
Посмотри на него. Понимаешь ты, кто это вышел?
     -- Великий враг своих врагов, -- серьезно ответил лонгобард.
     --  Да, волчонок, взгляни  на него еще раз: это  идет умирать последний
римлянин! И все полководцы, бывшие в палатке, поспешили к выходу,  чтобы еще
раз взглянуть на великого человека.
     --  Как?  --  вскричал  в  эту   минуту  Сцевола,  все  еще  переодетый
лонгобардом. -- Ты позволяешь ему ускользнуть от суда?
     --  И от руки палача? -- прибавил  Альбин. -- А обвинителей лишаешь его
имущества?
     Альбоин быстро обернулся и с негодованием вскричал:
     --  Полководец, вели этим двум крикунам снять одежду моего народа.  Они
позорят ее.
     -- Ты прав, волчонок,  -- ответил Нарзес и затем обратился к  римлянам.
-- Теперь уж незачем переодеваться. И вы не нужны мне, как обвинители. Цетег
приговорен, и приговор над ним исполнит король Тейя. А вы, вороны, не должны
каркать над мертвым героем.
     -- А приказ Юстиниана? -- упрямо спросил Сцевола.
     -- Даже Юстиниан не может ни ослеплять, ни распинать мертвых. Раз Цетег
умрет, я  не смогу оживить его для Юстиниана. Но ты, Альбин, не  получишь ни
гроша  из  его  денег,  и  ты,  Сцевола,  ни  капли его  крови.  Его  золото
принадлежит императору, кровь -- готам, а его имя -- потомству.
     --  Ты  предоставляешь  злодею возможность  умереть,  как  герою, --  с
неудовольствием сказал Аниций.
     -- Да,  сын Боэция,  потому  что  он заслужил это. Но  ты действительно
имеешь  право отомстить ему: когда он будет убит, ты  отрубишь ему  голову и
отвезешь ее Юстиниану. Но вот звучит римская труба: началась битва.
     Цетег  верно  объяснил  движение  в  лагере  готов.  Они  действительно
готовились  ночью  напасть на противников. Утром  Тейя собрал  всех готов  и
объявил им, что запасы истощились, и потому дольше ждать нечего. Кто желает,
может идти в лагерь Нарзеса, не желающие же должны умереть. Способные носить
оружие ночью выйдут из ущелья,  нападут на врагов и найдут смерть в борьбе с
ними. Все же неспособные сражаться -- женщины, дети  -- могут найти смерть в
кратере Везувия. К большой радости короля, не нашлось ни одного человека, --
ни из  мужчин,  ни из  женщин,  -- который пожелал бы сохранить  жизнь ценою
рабства. Все мужчины, даже старики и мальчики,  начиная с десяти лет, решили
вооружиться и  идти  за Тейей,  женщины  же и  дети моложе десяти лет решили
броситься в Везувий.
     Но Нарзес предупредил готов, заметив их приготовления,  он велел  своим
войскам подойти к ущелью на расстояние выстрела.
     -- Хорошо,  -- сказал Тейя, заметив движение врага, -- это ни в  чем не
изменит нашего решения.  Вся разница  в том,  что вместо  звезд на последнюю
битву готов будет взирать полуденное солнце. Готовьтесь, мои готы!
     И  он  начал  быстро  отдавать приказания. Небольшой  отряд  воинов  он
поставил  у  входа в  пещеру,  где  хранился  труп Теодориха  и  королевские
сокровища, и  велел, чтобы  они, как только  Адальгот  подаст условный знак,
тотчас взяли все сокровища и труп короля и бросили в Везувий. Женщин и детей
он поставил у  кратера вулкана, Адальготу поручил знамя Теодориха и поставил
его с  Вахисом  и  несколькими  воинами  у  входа  в ущелье. Всех же  воинов
разделил на сотни.
     Когда все  распоряжения  были  исполнены,  Тейя  стал  у  входа,  подле
Адальгота.  Перед  самым ущельем  стояли  густые ряды византийцев и тянулись
далеко-далеко, до самого берега моря. Их вооружение ярко блестело на солнце.
Зрелище  было  великолепно  и вместе  с тем  ужасно. Несколько  минут король
смотрел вперед, затем обратился к Адальготу:
     --  Взгляни, --  сказал он, -- где могли  бы мы найти более  прекрасное
место  для своих могил? Умрем же, мой Адальгот, будем достойны нашего народа
и  этой чудной могилы.  Ну,  прощай, Адальгот!  Как, бы мне хотелось  спасти
остатки своего народа,  вывести его на север! Но это невозможно. Нарзес едва
ли дозволит это, а просить последним готам не подобает! Итак, на смерть!
     Высоко подняв свой боевой  топор,  он  вышел из ущелья во  главе своего
войска. Вслед  за ним шли его двоюродный  брат Алигерн и старый Гильдебранд,
за ними герцог Гунтарис, граф Гриппа, граф Визанд и густыми рядами остальные
готы.
     Вахис,  стоя подле  Адальгота у входа в ущелье, звуком рога  дал знак к
началу битвы. И  вот  она  началась, эта неравная борьба нескольких сотен  с
сотней тысяч!
     На ближайшей к ущелью ровной площадке стоял Иоанн со своими союзниками,
поклявшимися убить Тейю. Не было еще только Альбоина,  Гизульфа и Цетега. За
этими предводителями стояли густые ряды лонгобардов и герулов. Они встретили
выступивших готов целым градом стрел и копий.
     Прежде   всех  на  Тейю  бросился  армянин  Альтий  и  тотчас  упал   с
раздробленной  головой. За ним выступил  герул  Рудольф. Топор  Тейи глубоко
проник в его  тело. Прежде  чем  король успел вытащить  свой  топор, на него