громоздились  трупы  воинов  всех  наций,  павших  там,  где они оказались в
последней   смертельной  схватке.  В  дальнем  углу,  под  тенью  скалистого
выступа,   стояли   семь   лучников  с  Большим  Джоном  посередине,  -  все
израненные,  выбившиеся  из  сил, угрюмые, но непобежденные, - и, размахивая
окровавленным   оружием,   громко  приветствовали  своих  соотечественников.
Аллейн сразу же подъехал к Джону, а следом за ним сэр Хью Калверли.
     - Клянусь  святым  Георгием!  -  воскликнул  сэр  Хью. - Никогда еще не
доводилось  мне видеть последствий столь суровой битвы, однако я рад, что мы
подоспели вовремя и спасли вам жизнь.
     - Вы  спасли  гораздо  больше,  -  отозвался  Джон,  указывая на знамя,
прислоненное к скале за его спиной.
     - Ты  вел  себя  как  подобает  благородному  воину,  - сказал командир
отряда,  с  восхищением солдата глядя на могучее тело и смелое лицо лучника.
- Но почему, друг мой, ты сидишь на этом человеке?
     - Клянусь  черным  распятием,  я  и  забыл  про  него!  - ответил Джон,
поднимаясь,  и  вытащил  из-под  себя  столь  важную  особу,  как  испанский
caballero,  дон  Диего  Альварес. - Этот человек, достойный лорд, значит для
меня  очень  многое: новый дом, десять коров, одного быка - пусть и не очень
крупного,  -  жернов,  а может, и еще кое-что в придачу, вот я и решил сесть
на него, чтоб ему не вздумалось от меня удрать.
     - Скажи,  Джон,  -  слабым  голосом  спросил  Аллейн, - где мой дорогой
лорд, сэр Найджел Лоринг?
     - Боюсь,  что  он  мертв.  Я  видел, как его тело перекинули через круп
лошади и ускакали, но боюсь, что его уже нет в живых.
     - О, горе мне! А где Эйлвард?
     - Он  вскочил  на  первого  попавшегося  коня,  потерявшего всадника, и
поскакал  за испанцами, чтобы спасти сэра Найджела. Я видел, как его со всех
сторон окружили и, должно быть, взяли в плен или тоже убили.
     - Трубить   сбор!  -  приказал  сэр  Хью,  нахмурившись.  -  Сейчас  мы
возвратимся  в  лагерь. Но могу вас заверить, не пройдет и трех дней, как мы
опять  схватимся с этими испанцами. Я охотно принимаю вас всех в свой отряд,
- обратился он к лучникам.
     - Мы служим в Белом отряде, милорд, - заметил Джон.
     - Белого  отряда  больше не существует, - с грустью отозвался сэр Хью и
взглянул  на  безмолвные  ряды  павших  воинов.  -  Позаботьтесь  о  храбром
оруженосце, иначе ему, пожалуй, не дожить до завтрашнего утра.


                               Глава XXXVIII

ВОЗВРАЩЕНИЕ В ХАМПШИР

     Это  произошло  ясным июльским утром спустя четыре месяца после роковой
битвы  в  испанском  ущелье.  Над  головой  простиралось голубое небо, внизу
раскинулась  зеленая  холмистая  равнина,  то  здесь,  то  там  пересеченная
изгородями  и  пестревшая  стадами  овец. Солнце все еще стояло низко, рыжие
коровы  жевали  жвачку  и  щипали  траву  в длинной тени вязов, бессмысленно
уставясь  своими  большими  глазами  на двух всадников, мчавшихся по пыльной
дороге,  которая,  извиваясь,  уходила  вдаль,  туда, где у подножия холма с
плоской вершиной виднелись башни и шпили древнего города Винчестера.
     Один  из  всадников  был  привлекательный  белокурый  юноша  в скромной
куртке  и штанах из голубого брюссельского сукна, выгодно обрисовывавших его
гибкую  складную  фигуру.  Бархатный  берет  он  надвинул  на  глаза,  чтобы
защитить  их от солнечных лучей, сжатые губы и взволнованное лицо говорили о
том,  что  душа  его  отягчена заботами. Хотя он был молод и носил невоенную
одежду,  можно  было  догадаться,  что  это  рыцарь,  ибо на каблуках у него
поблескивали  золотые  изящные  шпоры,  а длинный шрам над бровью и рубец на
виске  придавали мужественную красоту нежным и тонким чертам его лица. С ним
рядом  ехал  на  крупном  вороном коне рыжеволосый великан, на его седельной
луке  висел  объемистый  холщовый  мешок,  который  мотался и позвякивал при
каждом  шаге  коня. С его широкой загорелой физиономии не сходила улыбка, он
не  спеша  посматривал  по  сторонам,  и  его  глаза искрились и блестели от
радости.  А  почему  бы  и  не  радоваться  Джону? Ведь он вернулся в родной
Хампшир,  ведь  пять тысяч крон за дона Диего трутся об его колено. А помимо
всего  прочего,  не он ли теперь оруженосец сэра Аллейна Эдриксона, молодого
сокмана  из  Минстеда,  которого  недавно  посвятил  в  рыцарское звание сам
Черный  Принц,  -  оруженосец того, кто признан всеми в армии одним из самых
многообещающих воинов Англии!
     Высокое  мнение  о  Белом отряде сложилось в христианском мире повсюду,
где  воздавали  должное  отваге,  проявленной на поле брани, и тех немногих,
что остались в живых, увенчали славой и почестями.
     Аллейн,  у  которого  было  сломано  ребро и разбита голова, два месяца
находился  между жизнью и смертью, однако молодость, чистая и здоровая жизнь
взяли  верх;  придя  в  себя после долгого жара и бреда, он узнал, что война
кончилась,  что  испанцы  и  их  союзники  разбиты  под Навареттой и что сам
Принц,  услышав  рассказ  о  том, как Аллейн прискакал за подмогой, явился к
его  постели  и своим мечом коснулся его плеча, чтобы столь храбрый и верный
воин  умер  -  если  уж  ему  не  суждено выжить, хотя бы умер - в рыцарском
звании.  С  той самой минуты, когда Аллейн впервые оказался в силах спустить
ноги  с  постели, он принялся за поиски своего лорда, однако ничего не узнал
о  нем,  ни  живом,  ни  мертвом,  и  теперь  возвращался домой с удрученным
сердцем,  надеясь  раздобыть  деньги  в  своих поместьях, чтобы вновь начать
розыски.  Он  прибыл в Лондон, но, охваченный тревогой, поспешил дальше, ибо
с  тех  пор,  как  получил записку, извещавшую его о смерти брата, он больше
ничего о делах в Хампшире не слышал.
     - Клянусь  распятием!  - воскликнул Джон с восторгом. - Разве мы видели
в  чужих  краях  таких  замечательных  коров  и пушистых овец, такую зеленую
траву  или  даже  такого пьяного, как вон тот бездельник, который валяется в
канаве у изгороди?
     - О  Джон,  - печально отозвался Аллейн, - это для тебя благодать, я же
и  представить  себе  не мог, что мое возвращение в родные места будет таким
горестным.  У меня сердце разрывается при мысли о милорде и об Эйлварде - да
и  как  я  передам  эту весть леди Мэри и леди Мод, если до них еще не дошли
слухи!
     Джон испустил такой тяжелый вздох, что испугались кони.
     - Дело  и  вправду  прескверное, - сказал он, - но ты не горюй, я отдам
старухе  матери  только  половину  своих крон, а половину добавлю к деньгам,
которые  ты  наскребешь,  мы купим ту желтую посудину, на которой приплыли в
Бордо, и в ней пустимся на поиски сэра Найджела.
     Аллейн улыбнулся, но покачал головой.