расчетами некоторых польских кругов найти свое спасение и счастье только в НАТО.
Остается надеяться, что польский народ все же извлечет уроки из своей истории и
не будет считать, что только бур-коморовские правильно отражали его национальные
интересы.
Как фронтовик, участвовавший в освобождении Польши, смею заверить, что, несмотря
на все наши многие взаимные ошибки и несправедливости, Жуков и Рокоссовский,
Поплавский, Берлинг и Сверчевский, 600 тыс. советских солдат и многие тысячи
поляков, отдавших жизни за освобождение Польши, искренне хотели ей добра,
надеялись на взаимопонимание между нашими народами.
Вселяет надежду то, что наиболее дальновидные политики Польши понимают значение
отношений с Россией. "Неправы те политики в Польше, -- говорит Президент Польши
Александр Квасьневский, -- особенно правой ориентации, которые утверждают, что
чем хуже будут наши отношения с Россией, тем быстрее мы окажемся в структурах
европейской безопасности. Сегодня, как и прежде, никто на Западе не будет
"умирать за Гданьск".
Возвращаясь к деятельности Жукова, подчеркнем, что попытки советских войск вести
наступление, в том числе и с целью оказания помощи Варшавскому восстанию,
продолжались до начала октября 1944 г., т.е. до тех пор, пока восставшие
сражались (восставшие капитулировали 2 октября).
В конце сентября 1944 г. по поручению Ставки Г.К. Жуков прибыл в район Варшавы в
полосу действий 1-го и 2-го Белорусских фронтов. Он сразу побывал в 47-й и 70-й
армиях, которые вели тяжелые бои по удержанию и расширению плацдармов на р.
Нарев. Войска успеха не имели и несли большие потери. Только 2-я танковая армия
потеряла 500 танков и самоходных орудий. Представитель Ставки пришел к выводу о
необходимости прекращения этих бесплодных атак, закрепления на достигнутых
рубежах и подготовки новой наступательной операции. С этим был согласен и К.
Рокоссовский, но по требованию Ставки он был вынужден продолжать попытки
наступать. Во время войны именно в ходе таких атак войска несли наибольшие
потери. Сталин не согласился с доводами Жукова и вызвал его вместе с командующим
войсками фронта в Москву. В ходе заседания Ставки Сталин и Молотов продолжали
оказывать сильнейший нажим на двух маршалов, требуя от них продолжения
наступления и обещая при этом усиление авиацией, артиллерией и танками. Но
маршалы стояли на своем. Видимо, на Сталина больше всего подействовал аргумент
Жукова о том, что плацдармы северо-западнее Варшавы в оперативном отношении не
очень то и нужны, так как в последующем брать Варшаву придется с юго-запада.
После долгих препирательств Верховный, наконец, принял предложение своего
заместителя о целесообразности перехода войск к обороне.
Продолжая бесплодные атаки войсками, утратившими свои наступательные
возможности, еще долгое время невозможно было бы освободить Варшаву, всю Польшу
и другие страны из-под власти фашизма. Нужна была новая, хорошо подготовленная
наступательная операция. И она через некоторое время состоялась.
Как бы кто к Жукову ни относился, но есть исторический факт: Жуков стоял во
главе советских и польских войск, освободивших Варшаву и основную часть польских
земель.
Кстати, это еще один замечательный хрестоматийный пример для военной истории.
Нередко так и бывает на войне. Командование приковывает свое внимание к полосе
действий того или иного объединения, соединения, выполняющего трудную, ранее
казавшуюся важной задачу, и продолжает смотреть на нее прежними глазами в рамках
интересов завершающейся операции. Затягивание с выполнением задачи (в данном
случае с расширением плацдармов р. Нарев) обычно вызывает раздражение высокого
начальства и оно, ослепленное только этим фактом, этой задачей, упорно
добивается ее выполнения, растрачивая напрасно время, силы и средства. Но
оказывается, стоит посмотреть на все это с точки зрения перспектив развития
стратегической обстановки, новых задач, которые придется решать в последующей
операции и становится ясным, что прежнюю задачу, над которой упорно бьемся, уже
и не нужно решать или решать ее следует совсем по-другому. Вот эта способность
Жукова воспринимать обстановку в широком диапазоне, в ее непрестанном
динамическом развитии, сверять решаемые задачи с тем, что ждет впереди -- всегда
была одной из замечательных черт его стратегической одаренности.
Если бы критики, разлагольствующие о полководческой посредственности Жукова,
могли знать, или в состоянии были понять, как редко и нелегко приходят подобные
озарения военной мысли, им, мягко говоря, было бы очень неловко.
В конце 1944 г. Жуков своевременно увидел возможность наступления на другом
направлении. В результате успешного развития Белорусской операции в июле
сложилась благоприятная обстановка для того, чтобы войскам 3-го и 2-го
Белорусских фронтов с ходу ворваться в Восточную Пруссию, которую германскому
командованию в то время было нечем оборонять. По приказу Гитлера для этой цели
начали только формироваться 15 "гренадерских дивизий". Учитывая это, Жуков
предложил Сталину взять с 1-го Украинского фронта часть сил, в том числе одну
танковую армию, и направить на Восточно-Прусское направление. Однако убедить в
этом Сталина не удалось. Эта была большая стратегическая ошибка, которая
потребовала в последующем проведения тяжелейшей и самой длительной в истории
войны (около 3 месяцев) Восточно-Прусской наступательной операции. А нависающее
положение германской группировки войск в Восточной Пруссии создало большие
затруднения в проведении Висло-Одерской и Берлинской операции.
Как уже говорилось, 22 августа Сталин вызвал Жукова в Москву и поставил задачу
вместе с С.К. Тимошенко оказать помощь командованию 3-го Украинского фронта
(командующий маршал Ф.И. Толбухин) в подготовке к вводу советских войск на
территорию Болгарии. И эту военно-политическую задачу он выполнил со
свойственным ему творчеством и основательностью. Человеку, не знающему высшие
сферы того времени, может показаться, конечно, странным, что в 3-м Украинском
фронте уже находились представитель Ставки ВГК маршал Тимошенко, болгарский
руководитель Г. Димитров и еще туда направился Г. Жуков. У Тимошенко это
протеста не вызвало, хотя в душе, видимо, скребло. И это не впервые. При прорыве
блокады Ленинграда назначены представители Ставки: К. Ворошилов -- на
Ленинградский фронт, Г. Жуков -- на Волховский. Однако последнему поручается
организация взаимодействия между двумя фронтами. Во время Курской битвы при
Воронежском фронте находится начальник Генштаба А.М. Василевский, но с
возникновением угрозы прорыва танковых группировок противника в районе
Прохоровки Верховный срочно направляет туда еще и Жукова. Все это, с одной
стороны, говорит о том, что Сталин особой деликатностью не отличался. С другой
-- о том, что последний, несмотря на крайне ревнивое отношение к Георгию
Константиновичу, все же был вынужден считаться с его авторитетом, незаурядными
способностями и знал, что в особо сложные кризисные моменты именно он может,
лучше чем кто-либо другой, выправить положение или посылал его (как например на
3-й Украинский фронт), когда хотел застраховать себя от всяких случайностей и
решить задачу наверняка. Вместе с тем эта вынужденность всякий раз в трудную
минуту обращаться к Жукову постепенно накапливала и заряд раздражения,
недоброжелательности к нему, который разрядился у Сталина после войны.
Но все это еще впереди. А пока наступает завершающий период войны, и Жукова ждут