самых неисправимых ортодоксов. И после всего этого нам смеют сегодня толковать,
что "все наши полководцы были бездарными". А вот гитлеровские генералы, несмотря
на сокрушительное поражение, были, по мнению А. Мерцалова, более образованны и
талантливы. Наш известный военный историк Василий Морозов напомнил недавно
сказанные по этому поводу примечательные слова А.В. Суворова: "У этого
политика-историка два зеркала: одно увеличительное для своих ("свои" в данном
случае, у Мерцалова -- это гитлеровские военачальники), а уменьшительное -- для
нас. Но потомство разобьет вдребезги оба и выставит свое, в котором мы не будем
казаться пигмеями". И Берлинская операция наиболее ярко и наглядно отразила в
зеркале истории, кто чего стоит на деле.
Второй вопрос о построении стратегической Берлинской операции. Как известно, в
кампании 1945 года Сталин решил не иметь представителей Ставки на фронтах и
самому (при помощи Генштаба) возглавить руководство проведением завершающих
операций, в том числе на Берлинском направлении. Причем он всячески стимулировал
соперничество между командующими фронтами по овладению Берлином. По этим
соображениям и разгран линии между 1-м Белорусским и 1-м Украинским фронтами он
оборвал перед Берлином, давая понять, кто первым придет, тот и берет город.
Здоровое соревнование в военном деле -- дело неплохое.
Но в данном случае такой подход имел и некоторые негативные последствия. Стоило
войскам 1-го Белорусского несколько задержаться на Зееловских высотах, как И.С.
Конев начал уже просить Ставку, чтобы южную часть Берлина брали его войска.
А вместо стимулирования соперничества от Ставки и Генштаба требовалась
своевременная и хорошая координация действий фронтов, что не всегда имело место.
С выходом на подступы к Берлину смешались войска двух фронтов. На послевоенной
научной конференции Г.К. Жуков признавал, что могли быть и другие варианты
построения Берлинской операции. Он писал:
"Сейчас, спустя много времени, размышляя о плане Берлинской операции, я пришел к
выводу, что разгром Берлинской группировки противника и взятие самого Берлина
были сделаны правильно, но можно было бы эту операцию осуществить и несколько
иначе.
Слов нет, теперь, когда с исчерпывающей полнотой все стало ясно, куда легче
рассуждать, чем тогда, когда надо было практически решать уравнение со многими
неизвестными. И все же хочу поделиться своими соображениями по этому поводу.
Взятие Берлина следовало бы сразу поручить двум фронтам: 1-му Белорусскому и
1-му Украинскому, а разграничительную линию между ними провести так:
Франкфурт-на-Одере--Фюрстенвальде--центр Берлина. При этом варианте главная
группировка 1-го Белорусского фронта нанесла бы удар на более узком участке и в
обход Берлина с северо-востока, севера и северо-запада. 1-й Украинский фронт
нанес бы удар своей главной группировкой по Берлину на кратчайшем направлении,
охватывая его с юга, юго-запада и запада.
Мог быть, конечно, и иной вариант: взятие Берлина поручить одному 1-му
Белорусскому фронту, усилив его левое крыло не менее чем двумя общевойсковыми и
двумя танковыми армиями, одной авиационной армией и соответствующими
артиллерийскими и инженерными частями.
При этом варианте несколько усложнилась бы подготовка операции и управление ею,
но значительно упростилось бы общее взаимодействие сил и средств по разгрому
Берлинской группировки противника, особенно при взятии самого города. Меньше
было бы всяких трений и неясностей".
Послевоенный анализ свершившихся событий, когда многие вопросы становятся яснее,
доказывает, что были возможны два альтернативных варианта.
Первый, когда Г.К. Жуков был бы представителем Ставки и координировал действия
2-го, 1-го Белорусских и 1-го Украинского фронтов. Можно было образовать во
главе с ним и главное командование Берлинского стратегического направления. Это
давало бы возможность более оперативно решать вопросы взаимодействия между
фронтами.
Второй вариант -- это изменение состава 1-го Белорусского фронта в ходе развития
операции с подчинением ему двух фланговых армий 1-го Украинского и одной армии
2-го Белорусского фронта. Тогда бы один фронт брал Берлин и было бы больше
согласованности в действиях войск. Дело в том, что 1-й Белорусский фронт был
слишком стиснут справа и слева и по условиям местности и соседними фронтами, что
мешало его свободе маневра. Подключение к нему смежных армий соседних фронтов
создало бы для этого более благоприятные условия.
Вообще, когда маршал Конев слишком рвался к Берлину и задействовал для этого
довольно крупные силы, он не в полной мере учитывал все своеобразие обстановки
на юго-западном направлении и не предусмотрел заблаговременную перегруппировку
необходимых сил на Пражское направление, что потом спешно пришлось делать.
Третий вопрос связан с вводом танковых армий в сражение в первый день для
завершения прорыва обороны и развития наступления в глубину. Жукова упрекали в
том, что он нарушил "классическую схему", когда общевойсковые армии должны
прорывать тактическую зону обороны, а танковые вводиться только после этого для
развития успеха в оперативной глубине. Но отличие Жукова как полководца и
состояло в том, что он никогда не действовал по отвлеченной схеме. Он учитывал
прежде всего своеобразие условий и смотрел, что можно сделать в данной
обстановке для более эффективного и безусловного выполнения боевой задачи. Какое
своеобразие обстановки под Берлином учитывал Жуков и чего до сих пор не могут
разглядеть его некоторые критики-танкисты?
Во-первых, шли завершающие бои и надо было беречь пехотинцев. Почему ничем не
защищенного солдата-пехотинца можно посылать на прорыв обороны, а укрытые броней
боевые машины нельзя? В середине войны, скажем, иногда жертвовали пехотой, чтобы
сберечь более дефицитные танковые войска для последующих операций. Но здесь
война кончалась и больше танковые войска уже негде было использовать.
В обстановке, когда артиллерия была еще на прежних позициях и для ее перемещения
и проведения артиллерийской подготовки на новом рубеже требовалось 10--12 час.,
для того, чтобы выиграть время, огромные массы танков должны были заменить
артиллерию и обеспечить немедленное наращивание силы удара и огня.
Во-вторых, сама постановка вопроса о необходимости ввода в сражение танковых
армий с выходом на оперативный простор не жизненна. Ибо под Берлином была
сплошная оборона от Зееловских высот до самого города и по существу никакого
оперативного простора не было. Такой талмудистский подход означал бы, что надо
до самого Берлина воевать пехотой, а в огромный город вводить танковые войска,
как это было сделано в Грозном в 1995 г. Но, видимо, никто не будет отрицать,
что у Жукова получилось, мягко говоря, "не хуже". Надо учитывать и фактор
времени, о котором говорилось в начале, нужно было наращивать силу удара, чтобы
взять Берлин в кратчайшие сроки.
Командующий 2-й гвардейской танковой армией маршал С.И. Богданов был уверен, что
ввод танковых армий для прорыва обороны в сложившейся обстановке был
обоснованным.
Выступая на военно-научной конференции в апреле 1946 г. генерал армии В.Д.
Соколовский говорил: "Задерживаться с вводом танковых армий нельзя было. Это
было бы неверно. Неверно потому, что мы здесь неоправданно должны были рисковать