дисциплину,  посвященную изучению  "природных" прав  отдельной  человеческой
личности. Само преподавание  такого предмета было данью либеральным веяниям,
и  в  дальнейшем   он   был  из   программ   русских  университетов  изгнан.
Преподаватели,  подобные   Куницыну,  и  директор  Малиновский  действовали,
однако, главным образом, не лекциями (Куницын не обладал даром увлекательной
речи),   а  собственным  человеческим  примером,  показывая  образцы  гордой
независимости    и   "спартанской    строгости"   личного   поведения.   Дух
независимости, уважения к  собственному достоинству  культивировался и среди
лицеистов. Кроме  передовых идей  они  усваивали определенный тип поведения:
отвращение к холопству и раболепному чинопочитанию, независимость суждений и
поступков. Журналист сомнительной репутации Фаддей Булгарин в доносительской
записке "Нечто о Царскосельском лицее и о духе  оного", поданной в 1826 году
Николаю!, писал: "В  свете называется лицейским духом, когда молодой человек
не уважает  старших,  обходится  фамильярно  с  начальниками, высокомерно  с
равными, презрительно с низшими, исключая тех случаев, когда для фанфаронады
надо показаться любителем равенства"1.
     Модзалевский Б. Л. Пушкин под тайным надзором. Изд.  3-е. Л.,  1925, с.
36.
     Если отвлечься от  злобно-доносительного  тона, с одной  стороны, и,  с
другой, учесть, что Булгарин не мог  знать "лицейского духа" 1810-х годов по
личному опыту, а  реконструировал  его на  основании своего  впечатления  от
поведения  Дельвига, Пушкина  и других  лицеистов  в послелицейский  период,
дополняя картину  чертами из  стиля поведения  "арзамасцев" и "либералистов"
братьев  Тургеневых,  то перед нами  окажется яркая характеристика того, как
держался в обществе молодой "прогрессист" конца  1810-х-начала 1820-х годов.
Что касается  утверждения о презрительном отношении к низшим, то речь идет о
презрении  свободолюбца к раболепному  чиновнику, Чацкого к Молчалину. Этот,
основанный на высоком уважении к себе взгляд свысока молчалины  и  поприщины
(герой повести Гоголя "Записки сумасшедшего") не прошали чацким и печориным,
как  Булгарин не  мог простить его  лицеистам Пушкину и  Дельвигу.  Булгарин
интуицией доносчика угадал связь между "благородным обхождением", к которому
воспитатели приучали лицеистов, и оскорбительной для "холопьев добровольных"
(Пушкин) свободой поведения молодого либерала.
     Основное, чем был отмечен Лицей в жизни Пушкина, заключалось в том, что
здесь он почувствовал  себя Поэтом. В 1830  году Пушкин  писал: "...Начал  я
писать с 13-летнего возраста и печатать почти с того же времени" (X!, 157).
     В те дни - во мгле дубровных сводов Близ вод, текущих в тишине, В углах
Лицейских переходов, Являться Муза стала мне. Моя студенческая келья, Доселе
чуждая  веселья, Вдруг озарилась  -  Муза  в ней  Открыла  пир своих  затей;
Простите, хладные науки! Простите, игры первых лет! Я изменился, я поэт (VI,
620).
     В Лицее  процветал культ дружбы.  Однако в реальности лицеисты  - и это
вполне естественно  - распадались на группы, отношения  между которыми порой
были   весьма  конфликтными.  Пушкин  примыкал  к  нескольким,  но   не  был
безоговорочно  принят ни  в одну. Так,  в  Лицее  ощущалась  сильная тяга  к
литературным занятиям, которая поощрялась всем стилем преподавания. Выходили
рукописные журналы: "Лицейский мудрец",  "Неопытное перо", "Для удовольствия
и  пользы" и др.  Поэтическим лидером Лицея, по крайней мере в первые  годы,
был Илличевский. Можно предположить, что Пушкин ревниво боролся за признание
своего поэтического первенства в  лицейском кругу. Однако  Б. В. Томашевский
показал, что определенных  и очень важных для Пушкина сторон его юной поэзии
(например,  ориентацию   на  эпическую  традицию  и   крупные   жанры)   суд
однокурсников не
     10
     принимал и полного  единомыслия между молодым Пушкиным и  "литературным
мнением" Лицея не было1.
     Наиболее  тесными  были дружеские  связи Пушкина  с Дельвигом, Пущиным,
Малиновским  и Кюхельбекером.  Это была  дружба  на  всю  жизнь,  оставившая
глубокий  след в душе Пушкина. Но и здесь не  все было  просто. Политические
интересы  лицеистов зрели, у  них  складывались  сознательные свободолюбивые
убеждения.  Потянулись нити  из  Лицея к  возникшему  движению  декабристов:
Пущин,  Дельвиг,  Кюхельбекер  и  Вальховский  вошли  в  "Священную  артель"
Александра Муравьева  и  Ивана  Бурцева.  Пушкин приглашения  участвовать не
получил. Более того, друзья скрыли от него свое участие.
     В дальнейшем, когда Пушкин смотрел на лицейские годы с высоты  прожитых
лет,  все  сглаживалось.  Потребность в  дружбе "исправляла" память.  Именно
после разлуки, когда Лицей был  за спиной, воспоминания оказались  цементом,
который с годами все крепче связывал "лицейский круг".  Братство не слабело,
а укреплялось. Это  видно на  одном примере. 9  июня  1817 года на выпускном
акте Лицея был исполнен прощальный гимн Дельвига:
     Простимся,  братья! Руку в руку! Обнимемся  в последний раз!  Судьба на
вечную разлуку, Быть  может, здесь сроднила нас! Друг на друге остановите Вы
взор с прощальною слезой!  Храните, о  друзья, храните Ту ж дружбу, с тою же
душой,  То ж к славе сильное стремленье, То ж правде ~ да, неправде - нет, В
несчастье - гордое терпенье, А в счастье - всем равно привет!
     Лицеисты  первого  выпуска,   конечно,   запомнили   все  стихотворение
наизусть, и каждая строка  из  него  звучала для  них как пароль.  Пушкин  в
дальнейшем несколько раз пользовался этим стихотворением Дельвига именно как
паролем, позволяющим несколькими  словами восстановить в  сознании лицейских
друзей атмосферу их юности. В стихотворении "19 октября" (1825), посвященном
лицейской годовщине,  Пушкин, обращаясь к  моряку-лицеисту Ф. Ф.  Матюшкину,
находившемуся в кругосветном путешествии, писал:
     Ты простирал из-за моря нам руку,
     Ты нас одних в младой душе носил
     И повторял "На долгую разлуку
     Нас тайный рок, быть может, осудил!" {//, /,425).
     ' Томашевский Б. В. Пушкин, кн 1 (1813-1824). М. - Л., 1956, с. 40-41.
     11
     Строки
     Судьба на вечную разлуку, Быть может, здесь сроднила нас1
     слегка перефразированы Пушкиным, но лицеисты, конечно,  их узнавали Еще
более значим другой пример известные строки из послания "В Сибирь"
     Во глубине сибирских руд
     Храните гордое терпенье (III, 1, 49) -
     были  понятной  отсылкой к тому же  гимну Дельвига В несчастье - гордое
терпенье
     То,  что у Дельвига представляло дань общим местам  элегического стиля,
заполнялось  у  Пушкина  реальным содержанием  Переезд  из Царского  Села  в
Петербург,  где  большинство  лицеистов  должно  было  вступить  в службу  -
гражданскую  или  военную,  -  элегическая  "вечная  разлука",  кругосветное