42
     По принятии святых  Тайн Христовых, коих божественный огнь, свергнув  с
меня  ужасное  иго  грехов,  поселил  в  сердце  моем  непонятную  тишину  и
спокойствие, после сего быстро пролетело время в чтении душеспасительных св.
книг, и звонкий колокол зовет уже к обеду. После же стола, вместо того, чтоб
подобным образом заняться полезным и вместе  приятным  чтением, пошел я к С.
Г. Ч.'
     О! Если б я мог предвидеть  будущность, если б мог знать  как проведу я
там время, то  верно бы не пошел к нему. - С самого моего прихода  начал я с
ним,  как обыкновенно,  сперва шутить,  потом мешать ему  рисовать,  наконец
более  и более к  нему приставая, несмотря на кроткие его увещания, несмотря
на  все  его терпение, довел дело до того, что оно из шутки  превратилось  в
серьезное.   С.   Г.,   оказывавший  мне   до  того   времени   удивительную
благосклонность,  которой я вовсе  не заслуживал,  видя,  что  поступки  мои
становятся уже несносными, запретил мне никогда не ходить к нему в комнату и
объявил, что больше не будет мне делать никаких удовольствий.
     Сколь  ни чувствительны были для  меня сии его  угрозы, но, подстрекаем
будучи самолюбием,  никак я не хотел  перестать; так что,  проведя битых три
часа единственно  досаждая  как  можно  более  С. Г-у, наконец  я  сам  себе
опротивел. С досадою хлопнул  я  дверью  и  поспешно вышел  из комнаты, в то
время  как  уж скоро  надлежало  идти  к ужину. Тут в  самых гнусных красках
представились мне мои мерзкие поступки, которыми я очернил тот день, который
должен быть блаженнейший в жизни.
     Тут начала  сильно угрызать меня совесть,  повсюду представлялся мне С.
Г., которого я так  обидел.  Пришед  в мою комнату, в беспамятстве пал я  на
колени пред образом Спасителя, с воплем и слезами умолял я Его милосердие, -
но раскаяние мое было уже поздно: я не достоин был того, чтоб Всевышний внял
молитве моей; с скукою и с несносною пустотою в сердце пошел я спать.
     15~е марта.
     Будучи  в  таком  расстроенном  положении,  не  мог  я  скоро  заснуть.
Различные неприятные сны беспрестанно раздирали мою
     Чириков, учитель рисования  и гувернер,  коего я был любимцем. Прим. С.
К.
     43
     душу.  По  прошествии  сей  ужасной для  меня ночи  справедливое  Божье
наказание  явно  обнаружилось.  С самого моего  пробуждения  почувствовал  я
ужасную головную боль и  лом в  висках. Но,  зная,  что это  было  наказание
Небесное, с покорностью повиновался я святой воле Всевышнего, и для того без
ропота,  а терпеливо старался я  перенесть посланные мне  от  Бога  болезни.
Между  тем, узнав  из собственного своего опыта, сколь  пагубна праздность и
какие вредные следствия влечет она за собою, провел я сей день уже с большею
осторожностью, нежели ему предшествовавший и от того с  гораздо спокойнейшею
совестью лег я спать.
     16-е марта.
     Хотя я эту ночь  довольно  хорошо провел, однако  боль нимало у меня не
уменьшалась.  Впрочем день сей прошел то  в классических  упражнениях,  то в
собственных занятиях. Но и тут, Боже! сколь часто не впадал я в прегрешения!
Во  время молитвы,  когда  наиболее надлежало  вознести  мысль  и  сердце  к
престолу Твоему,  вместо того  внимание  мое обращено  было вовсе  на другие
неважные предметы. Как часто скучал я R классах,  сердился  на них, и самыми
колкими  насмешками  уязвлял  своих товарищей. Ты, Спаситель мой,  Ты терпел
ужасные страдания  и даже смерть, и терпел невинно - единственно чтоб кровью
своей  искупить род человеческий: и я, недостойный  называться  верным рабом
Твоим,  я, не только не  воздавал за зло  добром, но и малейшей обиды не мог
снести без отмщения и  не уступал другому ни самой маловажной вещи. Чувствую
все мои прегрешения, чувствую сколь они гнусны, но я слаб  и не  в состоянии
противиться страстям,  меня  увлекающим, - ветр преклоняет  к  земле  гибкую
трость.
     Но на  неизреченное милосердие Твое  уповаю, Боже! Вонми  гласу моления
моего: истреби во мне семена пороков; но просвети разум мой в святой истине,
водвори  в  сердце  моем твердую  и  непоколебимую  к  Тебе  любовь, веру  и
почтение, и направи поступки мои на путь истинной добродетели.
     / 7-е марта.
     Как сильна бывает недостойная любовь к суетному  миру! Ныне узнав,  что
один  довольно  мне  знакомый молодой человек, живший прежде в шумном свете,
вступил в духовное звание: Ах! бед-
     44
     ный человек, подумал я; как? переменить ту  живость, которая одушевляет
свет, те удовольствия, забавы, которые  соединены со  светскою жизнью, - все
это  переменить на  жизнь  уединенную, единообразную,  и  от  того унылую  и
скучную! - О,  безумный!  как мог  ты  так  рассуждать!  Боже,  прости  моим
заблуждениям.  Что может быть, напротив  того  для человека  блаженнее  того
состояния, как когда он, удалясь от мирских сует,  посвящает всю жи  шь свою
на  служение единому Богу; когда он,  как добрый  пастырь, старается  лишь о
благе стада,  ему  самим  Христом вверенного. Каких пропастей, коварством  и
злобою поставленных ему в свете, избегнул он удалением от оного.
     Ароматные цветы, украшавшие раскинутые для уловления его  сети, могли б
его пленить - и тогда б испил он яд из позлащенного сосуда, испил и погиб бы
невозвратно.  О, Боже  мой, слава Тебе, яко просветил  разум  мой; я  познал
теперь  истину  и сердечно  раскаиваюсь в  моих  прежних  заблуждениях.  Как
счастлив, думаю  я теперь, как  счастлив тот,  который посвятил себя  Богу и
святой Церкви Его; участь его  должна быть  предметом более  зависти, нежели
сожаления.
     18 марта.
     Последние ночи провел я уже спокойно,  не чувствуя никакой  более боли.
Занимаясь  как можно более,  хотя  я  и не впадал  в такие  прегрешения, как
прежде, однако насмешка и охота привязываться - сии главные два моих порока,
несмотря на все мое старание, и ныне еще не совсем меня оставили. Сии  худые
склонности были часто причиною, что товарищи иные на меня сердились и давали
мне различные неприятные прозвища (смола, лисичка и проч.)1
     19 марта, 20, 21 марта.
     Я  имел   все   это  время  весьма  много  дела;  ибо  профессора  наши
беспрестанно задавали, особливо переписывать;  одна  эта  переписка занимала
весьма много  времени, и занимала его самым  скучным  образом3.  Кроме того,
еженедельная письменная пере-
     1 Эш слова в скобках приписаны позже. К. Г.
     -  За неимением печатных курсов, лицеисты должны были списывать записки
преподавателей. Бар. Корф жалуется  на этот  метол по поводу курса  Куницына
(см. Грот, "Пушкин", стр 228). А'. Г.
     45