иной степени дисгармонирующее с тем ритмом, который присущ им органически.
Новый ритм может иногда нравиться, но несходство фиксируется сознанием как
факт, не имеющий объяснения, но и не вызывающий сомнения. А проявляются
ритмы этнического поля в стереотипе поведения, как уже было сказано,
неповторимом.

Видимо, именно благодаря наличию этнического поля не рассыпаются на части
этносы, разорванные исторической судьбой и подвергшиеся воздействию разных
культур. Они даже могут регенерировать, если устранить причины, нарушившие
первоначально заданный ритм этнического поля. Отсюда же, между прочим,
вытекает объяснение явления ностальгии. Человек, заброшенный в среду чужих,
пусть даже симпатичных людей, ощущает странную неловкость и тоску. Но эти
чувства ослабевают, когда он находит соплеменников, и исчезают при
возвращении домой. При этом не имеют значения ни климатические условия, ни
наличие комфорта.

Предложенная интерпретация снимает сомнения по поводу первичности
восприятия этноса. Поскольку в основе этнической общности лежит
биофизическое явление, то считать его производным от социальных,
экологических, лингвистических, идеологических и т.п. факторов нелепо.

И теперь мы можем ответить на вопрос: почему "безнациональны", т.е.
внеэтичны, новорожденные дети? Этническое поле, т.е. феномен этноса как
таковой, не сосредоточивается в телах ребенка и матери, а проявляется между
ними. Ребенок, установивший связь с матерью первым криком и первым глотком
молока, входит в ее этническое поле. Пребывание в нем формирует его
собственное этническое поле, которое потом лишь модифицируется вследствие
общения с отцом, родными, другими детьми и всем народом. Но поле в начале
жизни слабо, и если ребенка поместить в иную этническую среду, перестроится
именно поле, а не темперамент, способности и возможности. Это будет
воспринято как смена этнической принадлежности, а детстве происходящая
относительно безболезненно.

Личность человека формируется на протяжении первых трех-пяти лет жизни. По
утверждению А. С. Макаренко, ребенок, неправильно воспитанный до пяти лет,
требует перевоспитания. Л. А. Орбели создал "экспериментально обоснованную
теорию о дозревании безусловных рефлексов уже после рождения ребенка под
влиянием внешней среды"[5]. И очень опасно отчуждение ребенка младше трех
лет от матери - точнее, от человека не столько кормящего, сколько
ласкового, внимательного, доброго. Такая разлука часто ведет к снижению
интеллекта, аномалиям социального поведения, повышенной уязвимости и
агрессивности[6].

Ясно, что здесь действуют не генный аппарат, а биополя "ребенка и
взрослого, взаимодействующие при общении. Сказанное справедливо не только
для персон, но и для систем высшего порядка - этносов.

ЭТНИЧЕСКОЕ ПОЛЕ И ЭТНОГЕНЕЗ

Выше мы объяснили лишь два способа возникновения этносов: путем дивергенции
и путем слияния. Теперь речь пойдет о самом главном моменте - о творческом
становлении, а не перестановке слагаемых. Мы отметили, что пусковой момент
этногенеза всегда совпадает с резким подъемом уровня пассионарного
напряжения. Прибегая к метафоре, можно сказать, что реакция синтеза идет
лишь при высоком энергетическом накале, когда первичные компоненты,
этнические субстраты, теряют на миг структуру и вновь кристаллизуются в
небывалых дотоле сочетаниях.

Такие периоды накала мы констатировали во II в. н.э. - когда создалась
византийская целостность, в VIII в. - когда одновременно образовались
мусульманский суперэтнос, тибетский и северокитайский этносы, в IX в.-
когда сложились европейские средневековые нации, в XII в. - с рождением
монгольского и чжурчжэньского этносов, и в XIV в. - когда появились
великороссы. Каждому появлению, очевидно, предшествовал инкубационный
период, но вскрыть и описать его путем изучения видимой истории невозможно.
Однако, установив закономерность, мы вправе сделать логическое заключение,
что не только зафиксированные исторические этносы возникли таким образом,
но и те древние этносы, которые либо сохранились как реликты, либо только
упомянуты в древних источниках.

Следует помнить, что история человечества освещена неравномерно. Но если
нам неизвестны динамические процессы этногенеза палеоазиатов, тэульчей
(патагонцев), меланезийцев или койсанцев (готтентотов и бушменов), то
считать, что у них не было своей акматической фазы, нет оснований.
Наоборот, исходя из выявленной нами закономерности следует полагать, что
все этносы имели свой героический век и свой расцвет. Но жестокое время
унесло память об этих эпохах" ибо там, где традиция прервалась и нет
расшифрованной письменности, традиционная историческая методика бессильна.
Поэтому ограничимся тем, что сделать возможно, необходимо и чего для наших
целей достаточно.

Эти и множество аналогичных явлений невозможно объяснить исходя из
предпосылки целесообразности поведения и, следовательно, наличия
сознательного выбора своей судьбы. Здесь мы сталкиваемся с
подсознательными, стихийными процессами, детерминирующими, разумеется
статистически, поведение этнических масс. Ритмы "полей" китайского и
кочевого суперэтносов столь разнились, что дружеский контакт между ними,
даже диктуемый политическими соображениями) никогда не бывал прочным и
продолжительным. И это не случайно.

При сочетании данного ритма с другими теоретически может возникнуть либо
гармония, либо дисгармония. В первом случае происходит этническое слияние,
во втором - нарушается ритм одного или обоих полей, что нарушает и их связи
и ведет к своего рода аннигиляции.

Но когда происходит пассионарный толчок, или взрыв, поля с нарушенными
связями теряют присущие им ритмы и приобретают новый, которого до сих пор у
них не было. Характер нового поля зависит от силы толчка (мутации), и от
ландшафтных условий региона, и от генетического кода входящих в него
популяций, и от уровня социального развития, и от устойчивости культурных