страной, а безграмотные нормандские или франкские бароны - мужланами,
докучными и туповатыми. В сравнении с арабскими эмирами - поэтами и воинами
- так оно и было [†84].

А в Европе от своего восточного форпоста ждали совсем другого. Французам и
немцам казалось, что стоит еще чуть-чуть поднажать - и вся Персия, весь
Египет падут под копыта рыцарских коней. Но в 1144 г. грянул гром - турки
взяли Эдессу. Святая земля оказалась под угрозой. Надо было идти на
выручку. Бернард Клервосский уговорил Людовика VII французского и Конрада
III немецкого возложить на себя крест, и второй крестовый поход начал
медленно подготавливаться.

Рыцари и бароны в Иерусалиме и Антиохии великолепно понимали, что турки -
враги, но не без оснований сомневались в том, что французы и немцы -
друзья. Власть принадлежит тому, кто имеет силу, а если бы французские и
немецкие войска появились на берегах Иордана и Оронта, то иерусалимскис и
антиохийские бароны были бы вынуждены стать послушными слугами. Этого им
хотелось меньше всего.

Однако и отказываться от помощи для отражения турок было нецелесообразно. И
самый лучший выход для Иерусалимского королевства был в том, чтобы
направить крестоносные войска не в Палестину, а непосредственно на
Месопотамию, туда, откуда грозила опасность. Но чем можно было соблазнить
французского и немецкого королей сменить легкий поход по богатой стране на
тяжелую войну в выжженных солнцем пустынях? И вот тогда попал в Европу слух
о войске царя-первосвященника, якобы стоявшего на берегу Тигра. Любой
полководец понимает, что идти на соединение с союзником и противника в
клещи - залог полной и легкой победы. Автор выдумки, талантливо
составленной и удачно распространенной, был заинтересован в том, чтобы
крестоносные короли миновали Палестину, и принял к тому меры, применив
дезинформацию. Не мог же он предвидеть, что два года спустя наступление
двух сильнейших монархов католического мира захлебнется еще в Малой Азии
(1147 г.) и жалкие остатки рыцарских ополчении будут просить у
иерусалимских феодалов пищи и пристанища, а не диктовать им свою волю. Вот
объяснение, которое можно предложить как наиболее вероятное, хотя нет
уверенности в том, что оно единственно правильное. Но там, где не может
быть прямых доказательств, можно либо уклониться от ответа на вопрос, либо
сделать вывод по косвенным соображениям. Мы полагаем, что второе честнее.

А теперь в связи с наблюдениями, уже сделанными нами на широком
историческом фоне, задумаемся над тем, откуда взялась легенда об
исключительной свирепости и жестокости монгольских воинов XIII в. Как мы
могли убедиться, она не соответствует действительности, ибо хотя монголов
нельзя назвать добродушными, но крестоносцы, мамлюки, хорезмийцы и
чжурчжэни отнюдь не уступали им в жестокости. Однако такая легенда бытовала
уже в XIII в.. и, следовательно, есть возможность заняться поисками если не
самого автора, то хотя бы среды, где она возникла, и целей, которые она
преследовала.

Китайские историки к тому не причастны. Они сухо и беспристрастно сообщали
о чудесах героизма и свирепости равно чжурчжэней и монголов, не высказывая
симпатий ни к тем, ни к другим. Война на Дальнем Востоке всегда
воспринималась настолько серьезно, что принятие пощады пленным
рассматривалось как государственная измена [†85]. На фоне бесконечных войн
с хуннами, тюрками, киданями, тангутами и чжурчжэнями монгольская тактика
не казалась китайским летописцам чем-то особенным, выходящим из общего ряда
событий и обычаев войны. Кроме того, самые жестокие бои монголы выдержали
не с сунцами, а с чжурчжэнями, которые только что сами показали китайцам,
что такое расправа над мирным населением. Поэтому, несмотря на всеобщую в
Китае ненависть к кочевникам, китайцам даже в голову не приходило, что
можно поносить нового врага лишь за то, что он одержал больше побед, чем
прежний.

На Ближнем Востоке о монголах много писали армяне, но они им сочувствовали
как союзникам и потому сохраняли лояльный тон. Русские летописцы относились
к монголам отрицательно, но их сочинения не имели в XIII в. широкого
резонанса в Западной Европе, и потому занимающая нас сейчас легенда
исходила не из русских уст. Кроме того, активизация антитатарских
настроений на Руси имела место в XIV в., после перехода ханов Золотой Орды
в ислам, и даже не сразу, а тогда, когда Мамай стал блокироваться с
католиками против православной Москвы. В XIII же веке существовал военный
союз Орды с Русью, и поводов к взаимному ожесточению было гораздо меньше.

Наиболее враждебно к монголам были настроены мусульмане - как в покоренном
Иране, так и в победоносном Египте. Мусульман в монголах раздражало все:
покровительство ильханов несторианству, разорение мечетей, запрещение
ритуальных омовений, и, наконец, сказалась традиционная вражда оседлого
земледельца к кочевому скотоводу. Каины рассердились, что Авели дали им
сдачи. Однако остается странным, почему западные европейцы усвоили точку
зрения своих злейших врагов; ведь Германии, Италии и Франции монголы (после
смерти Гуюка) не собирались делать ничего плохого. А именно Западная Европа
была местом, где монголов возненавидели больше всего.

Когда монгольские кони дошли до лазурной Адриатики, император Священной
Римской империи и король Сицилийский Фридрих II высказался, что неплохо
было бы использовать их как союзников в борьбе с папским престолом, но
монголы в 1241 г. ушли, и затея императора забылась. Однако важен нюанс
политической настроенности: антипатия к монголам возникла не в среде
гибеллинов. Христианнейший король Европы Людовик IX Святой посылал
посольство к Эльчидай-нойону, и в дальнейшем французская корона пыталась
наладить связь с ильханами - значит, дело не во французах. Папский престол
был всецело поглощен борьбой за существование. В середине XIII в. он уцелел
лишь благодаря помощи Карла Анжуйского и затем оказался в зависимости от
французской короны; следовательно, говорить о самостоятельных решениях пап
в конце XIII в. вряд ли можно. Если даже они принимали в это время ту или
иную политическую линию, то, значит, она была им кем-то подсказана, а
исключив Германию и Францию, равно как и Англию, Арагон и Кастилию, которых
монгольская проблема не интересовала, мы натыкаемся на последнее
влиятельное католическое государство - Иерусалимское королевство, где
власть делили тамплиеры и иоанниты. Именно этим паладинам Гроба Господня