другие неэкономичные методы. Когда он не сможет продавать по предписанной
цене, то до тех пор, пока она не снижена приказом, ему придется сдерживать
производство, тогда как при истинной конкуренции он стал бы снижать цены.
Другая серьезная трудность, возникающая из-за периодических пересмотров цен по
приказу, -- это проблема ожиданий будущей динамики цен. Ланге как-то слишком
смело разрубает этот гордиев узел, настаивая, что «в целях учета цены следует
трактовать как постоянные, как это делают предприниматели на конкурентном
рынке» (!). Означает ли это, что менеджеры, даже зная наверняка, что
конкретная цена должна будет повыситься или понизиться, должны действовать
так, как если бы они этого не знали? Конечно же, такого не будет. Но если они
будут вправе реагировать на ожидаемые ценовые сдвиги предвосхищающими их
действиями, будет ли им разрешено пользоваться административными отсрочками
при пересмотрах цен? Кто должен нести ответственность за потери, вызванные
несвоевременными или неверными изменениями цен?
С этой проблемой тесно связан другой вопрос, на который мы не получаем ответа.
Оба наших автора говорят о «предельных издержках» так, как будто они не
зависят от периода, на который менеджер может планировать. Ясно, что зачастую
действительные издержки зависят, помимо всего прочего, от своевременности
закупок. Никак нельзя сказать, что издержки в любой период зависят только от
цен данного периода. Они точно так же зависят и от того, правильным ли было их
предвидение в прошлом, и от того, какими ожидаются будущие цены. Даже в
течение очень короткого периода издержки будут зависеть от воздействия текущих
решений на будущую производительность. Экономично ли безжалостно
эксплуатировать оборудование и пренебрегать его ремонтом, идти на серьезную
перестройку в связи с произошедшим изменением в спросе или продолжать вести
дело, насколько возможно, при существующей организации -- фактически почти
каждое решение о том, как производить, зависит в настоящий момент, по крайней
мере частично, от въдения будущего. Однако, хотя у менеджера явно должны быть
какие-то представления по этим вопросам, на него вряд ли можно возлагать
ответственность за правильное предвидение будущих изменений, если эти
изменения полностью зависят от решения властей.
Успех отдельного менеджера тем не менее будет зависеть в значительной мере не
только от действий планирующей власти. Ему придется также убеждать ту же
власть, что он сделал все возможное. Все его расчеты должны будут либо
заранее, либо, что более вероятно, задним числом проверяться и одобряться
властями. Это не будет механическая проверка, направленная на выяснение,
действительно ли его издержки соответствуют тому, что он говорит. Она должна
будет установить, были ли они самыми низкими из всех возможных. Это означает,
что при контроле будет учитываться не только то, что он реально сделал, но и
то, что он мог бы и должен бы был сделать. С точки зрения менеджера будет
намного важнее, чтобы он всегда мог доказать, что в свете имевшегося у него
знания реально принятое решение было верным, а не чтобы он оказался прав в
конечном счете.
Это приводит нас к общему вопросу об ответственности менеджеров. Диккинсон
ясно видит, что «ответственность на практике означает финансовую
ответственность» и что если руководитель «не несет ответственности ни за
убытки, ни за прибыль, он будет испытывать искушение пускаться во всякого рода
рискованные эксперименты, рассчитывая, что чисто случайно один из них окажется
успешным» [D, p. 214]. Проблема менеджеров, не имеющих своей собственности,
сложна. Диккинсон надеется решить ее с помощью системы бонусов. Этого
действительно может быть достаточно, чтобы помешать менеджерам идти на слишком
большой риск. Но не состоит ли проблема в прямо противоположном -- что
менеджеры будут бояться рисковать, если в случае неудачи кто-то другой будет
потом решать, оправданы ли были их рискованные действия? Как указывает сам
Диккинсон, принцип должен быть таков: «...хотя прибыль необязательно является
признаком успеха, несение потерь есть признак неудачи» [D, p. 219]. Нужно ли
говорить что-либо еще о последствиях подобной системы для всей деятельности,
сопряженной с риском? Трудно представить, как при таких условиях любая
необходимая спекулятивная деятельность, сопряженная с несением риска, могла бы
быть предоставлена инициативе менеджеров. Однако альтернативой этому является
возврат к системе строго централизованного планирования, для ухода от которой
и была разработана вся предлагаемая схема.
8
Все это оказывается еще более верно, если обратиться к проблеме новых
капиталовложений, то есть к целому комплексу вопросов, связанных с изменением
размеров (а значит, и капитала) производственных единиц, независимо от того,
происходят ли при этом чистые изменения в общем объеме капитала или нет. По
существу эту проблему можно разделить на две части -- решения о распределении
имеющегося запаса капитала и решения о темпе накопления капитала. Правда,
опасно разводить их слишком далеко, поскольку решение о том, сколько нужно
сберечь, -- это неизбежно также и решение о том, какие потребности в капитале
нужно удовлетворить, а какие нет. Оба наших автора согласны, что для решения
проблемы распределения капитала между отраслями и заводами процентный механизм
следовало бы, насколько это возможно, сохранить, но что решения о том, сколько
сберегать и инвестировать, по необходимости должны будут приниматься властями
[LT, p. 85, D, pp. 80, 205].
Однако, каким бы сильным ни было желание положиться на процентный механизм в
деле распределения капитала, вполне очевидно, что рынок капитала никак не
может быть свободным рынком. По Ланге, норма процента также «просто
определяется тем условием, что спрос на капитал равен имеющемуся предложению»
[LT, p. 84]. С другой стороны, д-р Диккинсон прилагает большие усилия, чтобы
показать, как ВЭС на основе альтернативных планов деятельности, составленных
разными предприятиями, построит график совокупного спроса на капитал,
позволяющий ему определить норму процента, при которой спрос на капитал будет
равен предложению. Изобретательность и поразительную веру в осуществимость
даже самых сложных построений, которые обнаруживает здесь Диккинсон, можно
проиллюстрировать, приведя его утверждение, что иногда «будет необходимо
устанавливать предварительную норму процента, позволяя затем различным органам
коллективной экономики заново перезаключить друг с другом контракты на основе
этой предварительной нормы и определяя таким способом окончательный график их
спроса на капитал» [D, p. 83n.].
Все это тем не менее не преодолевает главной трудности. Если в самом деле было
бы возможно принять за чистую монету заявления всех менеджеров и всех
претендентов на эти посты, сколько капитала они смогут выгодно использовать
при различных нормах процента, что-то вроде такой схемы могло бы показаться
выполнимым. Не лишним будет, однако, повторить, что планирующую власть нельзя
представлять «просто в виде супербанка, ссужающего имеющиеся у него фонды
лицам, предлагающим наивысшую цену. Ведь фонды будут ссужаться лицам, не
имеющим никакой своей собственности. Следовательно, власть брала бы на себя
весь риск и не имела бы возможности претендовать на какую-то определенную