историческому сочинению.
   Так как наш квартирант прожил у нас долго, и  мы  не  получали  никакой
платы, моя жена стала несколько беспокоиться и  пожелала  выяснить,  кто  он
такой и чем занимается.  Поэтому  она,  набравшись  храбрости,  задала  этот
вопрос его другу библиотекарю; тот со свойственной ему сухостью ответил, что
наш  постоялец  принадлежит  к  числу  литераторов  (она  решила,  что  это,
вероятно, означает какую-то новую политическую партию). Я считал недостойным
напоминать жильцу о плате, так что проходил день за днем, а я  ни  гроша  не
спрашивал со старого джентльмена; но жена, которая эти дела всегда брала  на
себя и была, как я уже говорил, женщиной проницательной,  потеряла  в  конце
концов терпение и намекнула, что уже давно пришла пора, чтобы  "некая  особа
увидела деньги некоей особы".  На  это  старый  джентльмен  весьма  обиженно
ответил, что ей не надо беспокоиться, ибо вот здесь (указывая  на  седельные
мешки) у него лежит сокровище, стоющее не меньше, чем весь ее  дом  со  всем
имуществом. Таков был  единственный  ответ,  который  нам  удалось  от  него
получить; но моя жена одним из тех неисповедимых путей,  какими  женщины  до
всего дознаются, выяснила, что у нашего жильца очень большие связи, так  как
он находился в родстве с Никербокерами из Скагтикока и был двоюродным братом
члена конгресса с той же фамилией, и  потому  не  захотела  обойтись  с  ним
невежливо. Больше того, она предложила ему, просто для того, чтобы облегчить
положение, жить и дальше бесплатно с тем условием, что он будет учить  детей
грамоте, а она постарается, чтобы и соседи  посылали  учиться  своих  детей.
Однако старый джентльмен отнесся к ее предложению с таким возмущением и был,
по-видимому, столь оскорблен тем, что его приняли за школьного учителя,  что
жена моя больше не решалась заговаривать об этом деле.
   Около двух месяцев тому назад он вышел утром со свертком в руке -  и  с
тех пор о нем ничего не слышно. Мы наводили всякого рода справки, но тщетно.
Я написал его родственникам в Скагтикок, но они ответили, что он там не  был
с позапрошлого года, когда вступил в ожесточенный спор о политике  с  членом
конгресса и покинул город в сильном раздражении; с того  времени  о  нем  не
было ни слуху, ни духу. Должен признаться, я очень  беспокоился  за  бедного
старого джентльмена, опасаясь, не случилось ли с ним чего-то, коль скоро его
так долго нет и он не  возвращается  уплатить  по  счету.  Поэтому  я  решил
прибегнуть  к  помощи  газет;  но  хотя  некоторые  сердобольные   типографы
напечатали мое печальное объявление, мне так  и  не  удалось  узнать  о  нем
ничего утешительного.
   Жена сказала, что теперь настало самое время позаботиться нам о себе  и
выяснить, оставил ли он  в  комнате  что-нибудь,  что  могло  бы  возместить
стоимость жилья и  полного  пансиона.  Однако  мы  ничего  не  нашли,  кроме
нескольких старинных книг, заплесневелых рукописей и двух седельных  мешков;
когда мы в присутствии библиотекаря открыли  мешки,  в  них  оказалось  лишь
немного  поношенного  белья  и  большая  кипа  исписанных   листов   бумаги.
Просмотрев их, библиотекарь  сказал  нам,  что  это  несомненно  и  есть  то
сокровище, о котором говорил старый джентльмен; ибо это была превосходнейшая
и достоверная "История Нью-Йорка", которую  он  посоветовал  нам  непременно
опубликовать, заверяя, что понимающие толк читатели  быстро  раскупят  ее  и
задолженность нашего постояльца без сомнения будет покрыта  в  десятикратном
размере. Тогда мы поручили весьма образованному  учителю,  обучающему  наших
детей, подготовить рукопись к печати, что  он  и  сделал;  больше  того,  он
дополнил ее некоторым количеством собственных примечаний и гравюрой  города,
каким он был в то время, о котором пишет мистер Никербокер.
   Таковы  подлинные  причины,  почему  я  публикую  настоящий  труд,   не
дожидаясь согласия автора; и я заявляю  здесь,  что,  если  он  когда-нибудь
возвратится (хотя очень боюсь,  что  с  ним  произошел  какой-то  несчастный
случай), я  готов  буду  рассчитаться  с  ним,  как  подобает  справедливому
честному человеку. На чем я пока и кончаю -

   Почтеннейшей публики покорный слуга
   Сет Хендесайд.

"Независимая Колумбийская гостиница",
Нью-Йорк.

К ЧИТАТЕЛЯМ

   "Чтобы спасти от забвения память о минувших событиях и должным  образом
прославить многочисленные великие и изумительные  деяния  наших  голландских
предков,  я,  Дидрих  Никербокер,  уроженец  города  Нью-Йорка,  пишу   этот
исторический опыт" {Истории, чьи слова я только что привел, я описываю давно  минувшие  времена,
на которые полумрак сомнений уже набросил свою тень и  вот-вот  должна  была
навсегда опуститься темная завеса неизвестности. С великим прискорбием видел
я,  как  ранняя  история  этого  почтенного  и  древнего  города  постепенно
ускользает от нас,  едва  трепещет  на  устах  стариков  и  старух,  любящих
порассказать о былом, и с каждым днем постепенно  уходит  в  небытие.  Через
некоторое время, думал я, и эти почтенные голландские  бюргеры,  эти  шаткие
памятники доброго старого времени, присоединятся к  своим  отцам;  их  дети,
поглощенные пустыми развлечениями или ничтожными  делами  современности,  не
позаботятся о том, чтобы сохранить воспоминания  о  прошлом,  и  последующие
поколения будут тщетно искать свидетельств о днях патриархов.  Происхождение
нашего города будет похоронено в вечном забвении, и  даже  имена  и  подвиги
Воутера Ван-Твиллера {1}, Вильяма Кифта {2} и  Питера  Стайвесанта  3  будут
окутаны  сомнениями  и  легендами,  подобно  именам  Ромула  и  Рема,  Карла
Великого, короля Артура, Ринальдо {4} и Готфрида Бульонского {5}.
   Решившись, таким образом, по  возможности  предотвратить  грозящее  нам
несчастье, я прилежно взялся за работу, чтобы собрать все сохранившиеся  еще
отрывки нашей младенческой истории; подобно моему почтенному предшественнику
Геродоту, в тех случаях, когда нельзя было обнаружить письменные  источники,
я старался сомкнуть цепь исторических событий с помощью  вполне  достоверных
преданий.
   Для выполнения этого трудного предприятия,  ставшего  делом  всей  моей
долгой и одинокой жизни, я вынужден был ознакомиться с работами невероятного
множества ученых авторов, принесшими мне, однако,  очень  мало  пользы.  Это
может показаться странным, но  среди  бесконечного  количества  превосходных
сочинений, написанных в нашей стране, не существует ни одного, дающего  хоть
сколько-нибудь полное и удовлетворительное описание ранней истории Нью-Йорка
или деятельности его первых  трех  голландских  губернаторов.  Впрочем,  мне
удалось извлечь ценные и  интересные  сведения  из  обстоятельной  рукописи,
написанной на исключительно чистом и классическом нижнеголландском  наречии,
если не считать нескольких орфографических ошибок, и найденной  в  фамильных