желтые статеры попадали на Рось, чтобы сразу вернуться к ромейским купцам.
     Под  надзором всадников пленные ромеи собирали урожай с  поля  своего
разгрома.  В кучи,  как в копны, копились каски, панцири, поручни, поножи,
пояса,  ножи,  кинжалы,  мечи, дротики, копья. Сердце радовалось богатству
большему, чем взяли на хазарском побоище.
     Кое-что не подошло.  Луки,  будучи растянуты на всю силу,  ломались в
росских руках.  Не понравились и  щиты,  длинные,  в  виде мелкого корыта.
Чтобы ничего не оставить побежденным, щиты и луки сожгли.
     Узнав, что им не грозит ни смерть, ни рабство, легионеры ободрились и
осмелели столь же легко,  как впали в отчаяние.  Среди солдат были знавшие
славянский язык,  нашлись и  ромейские славяне.  Россичи с  живого  голоса
узнавали жизнь имперского войска.
     Солдаты служили не для защиты земли, но за деньги и корм. Оружие было
чужое,   данное  им  для  службы,  вот  почему  солдаты  без  горя  с  ним
расставались.  Солдатам -  все  равно.  На  вопрос о  роде,  о  семье  они
смеялись, делая странные жесты.
     Иные предлагали победителям свою службу, осведомляясь о плате. Поняв,
россич сторонился от такого, пригрозив плетью.
     Беззаботность пленников, вначале будто забавная, быстро стала претить
непристойностью.    Любопытство,    удовлетворившись,    превратилось    в
брезгливость, брезгливость сменилась недоброжелательностью.
     Нелюдь нечистая, их и сравнить не с чем, у россичей нет таких.
     Все  припасы с  телег россичи взяли себе,  пленным же  для котла дали
несколько быков и указали взять убитых и раненых лошадей.
     Жестоко  забивают скотину  ромеи,  жадно  хватают куски.  Гляди,  там
подрались из-за мяса!  Начальник их разнимает?  Побили и его... Одного дня
без еды потерпеть не  могут.  К  таким в  руки не  попадайся.  На Роси псы
лучше.  "Зря мы этих щадили,  бить бы их сразу горячей рукой",  - говорили
иные россичи.
     Под вечер пленных согнали,  сбили в тесную кучу и того,  кто не скоро
послушался и  отстал либо вздумал тянуть с  ленцой на  указанное место,  с
охоткой подбодрили плетями.  Утром  не  пустили к  реке,  чтобы  напиться.
Пленных  опять  обуял  страх.   Верующие,   подражая  древним  христианам,
исповедовались друг другу.
     К  полудню следующего дня прибыл выкуп.  Пленных гнали до моста через
Гебр, гнали бегом, понуждали плетями, чтобы скорее избавиться.
     Навсегда запомнились легионерам и их начальникам славянские всадники,
чем-то разгневанные,  запомнились суровые лица с длинными усами и общность
с конем, напоминавшая сказочных кентавров. Таких во Фракии еще не видали.
     ...Россичи поднимались по  речке за  горкой,  которая закрывала их от
ромеев перед нападением на  лагерь.  В  широком русле спешила тощая струя.
Лес  подступал вплотную с  обеих  сторон.  Нависшие скалы  грозили  людям,
непривычным к горам.
     В  белых,  обкатанных камнях речка то исчезала,  то опять выходила на
свет дня.  Там, где мягкая земля сползала в русло длинными языками, копыта
кабанов и оленей протолкли дорожки.
     Послышался шум падения воды. Русло уперлось прямо в гору, как в стену
исполинской крепости. Сверху в каменный котел слетал пенный ручей.
     Здесь  Крук  с  молодцами из  своей сотни нашел удобную похоронку для
добычи.  В  отвесной стене на  высоте полутора десятка локтей зияли черные
пасти трех пещер. Крук заготовил лестницы.
     Летучие мыши,  разбуженные факелами, метались под сводом. Пол и стены
пещеры были выбелены, как известью, пометом нечистых - не птиц, не зверей.
     Чуть  не  доверху набив  большую пещеру,  россичи раскачали камни над
входом. Обвал заткнул дыру, оставив сверху малый продух.
     Походный князь  избавился от  тяготы добычи тысячи в  две  пудов.  Не
время таскаться с ней.  Где-то рыщет пятикратно сильнейшая конница ромеев.
Этих  врасплох не  захватишь.  Биться с  ними  будет куда труднее,  чем  с
пешими.


     Перепуганный варварами, в отчаянии от потери пусть малой, но дорогой,
как палец,  части имущества, логофет Александр Псалидион уехал в Византию.
Перед  лицом  Божественного Александр  верноподданнически уличал  префекта
Фракии Кирилла в позорном поражении и в обогащении варваров. Растерявшись,
патрикий лишился ума,  мужества,  пресмыкался перед  варварами,  выдал  им
тайны империи и,  разорив казну,  даже не  добился,  чтобы варвары обещали
уйти из империи.
     Кирилл,   не   будучи   в   состоянии  покинуть  провинцию,   доносил
Божественному в  письмах о  предательской выдаче  логофетом военной тайны.
Базилевс размышлял,  на  долгое время повесив над  головами жалобщиков меч
неизвестности.


     Наконец обоим было сказано, что Священная Казна ждет внесения донатия
- добровольного приношения.
     Люди слабы и грешны.  Божественный Юстиниан,  свыше постигнув природу
человека, был милостив к грязи, из которой он мудро лепил Власть и свою, и
будущих базилевсов.





        Глава четырнадцатая. ПОЗОЛОТА ОСЫПАЕТСЯ

                                            Сон, живущих покой! О Сон,
                                                       божество благодати!
                                            Мир души, усладитель забот,
                                                           усталого сердца
                                            Нежный по тяжких трудах
                                            и печалях дневных оживитель...

                                                                    Овидий


        1

     Непролазная чаща деревьев,  венчавшая Козью гору, давила узкий разрыв
в скалах, откуда срывался водопад.