Хан Тенгиз думал:  нет,  он не даст себе утонуть в сунском хитроумии.
Гутлук научил сына ощущать заманчивую опасность мыслей,  в каждой прячется
бездейственное сомненье. Монгол пойдет верхом, по-монгольски. А что делать
с правителем? Тенгиз сдержит слово.
     - Я  обещал тебе  что-то,  -  сказал Тенгиз.  -  Я  исполню.  Него ты
просишь?
     - Смерти, - ответил Хао Цзай.
     Его  книги  горят  вместе  с  рукописями,  честь  правителя потеряна,
близкие погибли.  Он утешил себя,  отомстив дикарю истиной. Сунская стрела
не  пройдет мимо  цели.  Все  завершилось.  Ни  к  чему,  кроме  отказа от
исчерпавшейся жизни,  не  мог  стремиться  бывший  правитель  Туен-Хуанга,
загубленного "степными червями".  Хао Цзай,  опустив глаза,  ждал, вытянув
шею и опираясь руками в колени, на удобном стуле без спинки.
     Тенгиз сделал знак.  Дробно семеня косолапыми ногами, целясь на ходу,
подкатился низкорослый монгол.  Приподнявшись на  носки -  с  седла было б
удобнее,  -  он чисто,  как на состязаниях в  рубке барана,  скосил голову
бывшего правителя.


     Су-Чжоу,  плотный,  как сыр,  твердый,  как орех в каменной скорлупе,
один из приграничных,  но старых,  коренных городов Поднебесной, защищался
крепкими стенами, не как Туен-Хуанг.
     Монголы  надвигались  медленно,   как  поднимается  вода  на   полях,
удаленных от водопада, который хлещет из прорванной дамбы.
     Войско великого хана  Тенгиза после взятия Туен-Хуанга перестало быть
легким  и  быстрым  в  движеньях  конных  сотен,   соединенных  в  тысячи.
'Величество как бы  само собой утяжелило сына Гутлука после первой победы.
Чтобы  победа  не  изменила и  дальше,  великий хан  сам  обременил войско
тяжелым обозом.  На верблюдах,  вьючных и упряжных,  на телегах,  повозках
везли обильные запасы и  припасы,  везли захваченные в  Туен-Хуанге боевые
камнеметы,  разобранные на  части,  везли бревна,  доски,  уголь,  железо,
инструменты, дрова.
     Туен-Хуанг  остался как  громадное кладбище,  хотя  Тенгиз  к  вечеру
победы  остановил разрушенье и  убийства.  Монголы  занялись разыскиваньем
ремесленников по приказу хана,  выполняемому с  охотой -  полезность таких
людей,   пусть  и  сунов,  была  понятна.  На  ходу  создавались  и  новые
потребности,  и  способы их  удовлетворенья.  Холмы  Тысячи Пещер  монголы
посетили  не  как  победители,  а  как  паломники  для  преклоненья  перед
святынями.  Они  дивились  невиданным богатствам,  притронуться к  которым
воспрещено. Поучения святых были не напрасны.
     Под Су-Чжоу нашествие остановилось. Окрестности были опустошены самим
населением по приказу правителя города,  подкрепленному отрядами из солдат
гарнизона.  В  обозе  монгольского войска было  достаточно продовольствия:
предусмотрительность великого хана победила сунские уловки,  как  говорили
монголы.  Они осторожно разведывали подступы, решаясь подходить вплотную к
стенам  только ночью.  Су-Чжоу  кроме  боевых труб,  над  которыми монголы
быстро  научились  смеяться,   располагал  исправными  машинами.  Меткость
камнеметов и  стрелометов была невелика,  но  борьба с  летящими камнями и
стрелами длиной чуть  ли  не  в  человеческий рост казалась бессмысленной.
Против машины нужна машина.
     Пленные  ремесленники работали  не  покладая рук.  Старые  камнеметы,
привезенные  из  Туен-Хуанга,  были  исправлены.  Изготовлялись новые.  Не
забыли об  укрытиях -  щитах.  Машины ставились на катки,  чтобы в  нужное
время  подтащить  их  поближе  к   стенам  Су-Чжоу.   Сооружались  тараны.
Приготовления близились к  концу,  когда один  из  летучих отрядов донес о
приближении большого сунского войска.  Через два  перехода суны  достигнут
Су-Чжоу.
     Армия,  собранная правителем провинции для  подавления беспорядков за
счет ослабления городских гарнизонов и частично по новому набору, включала
почти двадцать пять тысяч пехоты и около шести тысяч конницы.
     Уместно еще раз напомнить,  что солдат нанимался за ежедневную плату,
никак не  превышавшую заработок мужчины на самых простых работах.  Он имел
право  на  шляпу  из  рисовой соломы с  широкими полями,  на  обувь и  мог
получить кое-какую  одежду в  случае похода.  Право  на  шляпу объяснялось
палящим солнцем,  а без ног солдат -  не солдат. До остального ему не было
дела.  Он брал любое оружие,  какое попало,  - пику, копье, меч, нож, лук.
Если оружия не давали -  это дело начальников; солдату же тем лучше, легче
нести  службу.  Доспехи,  обычно сшитые из  толстой и  толсто простеганной
ткани,   таскать  в   тюке  за  спиной  и   носить  на  себе  было  весьма
обременительно,  хотя,  при  своей простоте,  они  были  довольно надежной
защитой.
     От высших командующих и до новичка вся армия прочно опиралась на веру
в  судьбу.  Если  в  брак  вступали,  сличая  гороскопы жениха и  невесты,
заказанные родителями местному  знатоку  сочетаний  звезд,  то  тем  более
нуждались в гороскопе и солдат и, конечно, солдатский начальник.
     Еще  более  прочно  армия  Поднебесной  опиралась  на   то  особенное
отношение к  жизни и  смерти,  о котором Хао Цзай справедливо говорил хану
Тенгизу: другим народам нас не понять.
     Но,  как и у других,  как везде,  вера в судьбу, подвигавшая сунов на
смелые дела,  слишком часто  сковывала их  решительность.  Боясь  искусить
судьбу,  нечто прихотливо-коварное,  суны предпочитали воздерживаться,  не
рисковали начинать,  выжидали,  пока события,  развернувшись сами в полную
силу,  не  решат  за  них.  Всякое решение свыше,  извне облегчало:  можно
начинать бой,  можно двигаться в  поход...  Однако и в действии,  будто бы
неудержимом,  проявлялись те же черты пловца, который перед броском в воду
с  возвышенья не хочет измерить глубину,  а перед длинным заплывом склонен
больше полагаться на волю теченья, чем на собственные силы.
     Ощущение  вечности,   соединенное  с   ощущением  ничтожества  своего
вмешательства, и боязнь нарушить неизвестное равновесие - все это подлежит
осуждению,  не  так  ли?  Нет ничего проще сокрушительного обличенья былых
обитателей Поднебесной в нежелании задуматься над основами обороны страны.
Здесь все просит обвинительного приговора, который и выносился сотни раз к
общему удовольствию судей и присутствующих.  Единственный защитник никогда
не выслушивался - очевидная стойкость самой Поднебесной...
     Великий хан решил не принимать боя под Су-Чжоу.  Оставив и лагерь,  и
подготовку к  штурму под  охраной,  достаточной,  чтобы  удержать гарнизон
Су-Чжоу  от  желания выйти  из  крепости,  Тенгиз пошел  навстречу сунам с
восемью тысячами своей конницы.
     Сунский  военачальник не  сумел  получить о  монголах иных  сведений,
кроме того, что они приблизились к Су-Чжоу. Опасаясь подвижности монголов,