2

     За парусом для Гильдис открывалась корма с  двумя викингами у правила
руля  и  с  бдительным  Эстольдом.  Кормчие  позволяют  себе  отдохнуть  и
довериться помощникам, когда драккар идет на веслах, но ветер - предатель.
Кормчий не должен спать, иначе он упустит превращение союзника во врага.
     Гильдис находила мужа и садилась рядом, наблюдая. Оттар казался таким
же,  как  все  викинги.  Светлая курчавая борода,  коричнево-красное лицо,
глубокие орбиты с сомкнутыми синеватыми веками и руки-клещи.  Разошедшиеся
завязки короткого кожаного кафтана обнажали кусок молочно-белой груди.
     Женщина  прикасалась  к  ладони,   щекотала  мозоли.  Тщетно,  он  не
чувствовал.  Она продолжала рассматривать мужчину.  Нет, даже во сне он не
был таким как другие.  Многие викинги Нидароса были выше ростом,  их  руки
казались сильнее его рук,  плечи шире,  грудь выше.  И  все же можно сразу
сказать, кто ярл.
     Он  часто сердил ее непонятными поступками.  Она ссорилась или упорно
молчала. А он всегда оставался господином, даже когда спал.
     Женщина  рассматривала  спокойное  лицо  ярла  и   что-то  мешало  ей
разбудить мужа.  С минуту она сидела спокойно. Потом гордость возмутилась.
Гильдис наклонилась и тихо произнесла:
     - Оттар.
     Этого было достаточно.  Ярл открыл глаза.  Казалось,  он  и  не спал.
Гильдис  не  успела  заметить усилия,  которое  сделали мускулы атлета,  с
детства развитые воинскими упражнениями, как ярл уже был на ногах.
     Взглянув на мужа снизу, женщина заметила, что он смотрит не на нее, а
на  море.  Это  сразу  обидело  Гильдис.  Она  проскользнула на  корму,  к
Эстольду.
     Оттар  продолжал рассматривать берег,  определяя расстояние,  которое
прошли  драккары во  время  его  сна.  Ему  нравилось играть  с  женщиной,
нравились ее гордость и непокорность. Он умел спокойно смирять жену, когда
хотел и  так,  как хотел.  Остерегаясь унизить дочь Вотана и  мать будущих
носителей крови  рода,  он  с  достоинством сохранял место господина и  не
позволял себе быть грубым перед огнем очага.
     Да,  род должен длиться, и Гильдис обязана дать сыновей чистой крови.
Вне своего дома викинг творит все, что вздумается. Но дочь Бьерна и внучка
Пардульфа - не случайная пленница в день удачного набега на низкие земли.


3

     Рожденная от  длинного ряда людей,  живших морем и  на море,  Гильдис
наслаждалась путешествием.
     Выдавались прекрасные дни  гладкой,  блестящей  под  солнцем  воды  с
белыми  фонтанами  китов,  с  вереницами  кувыркающихся  морских  шутов  -
дельфинов.
     Высунувшись до пояса из палатки,  Гильдис нежилась на пушистой шерсти
белого медведя. Положив подбородок на согнутые ладони, с короной белокурых
волос над лбом,  гладким,  как кость моржа, женщина мечтательно наблюдала,
как сгибаются и разгибаются спины пятидесяти шести гребцов на четырнадцати
румах  "Дракона".  Она  знала каждую спину так  же,  как  знала лица.  Ее,
несмотря на  привычку,  чаровало единство движений,  ее баюкал безупречный
ритм, и она засыпала, не заметив мига, в который гасло сознание.
     Очнувшись,  Гильдис видела те  же спины,  те же движения и  не знала,
спала  она  или  нет.  Эстольд,  подбодряя и  помогая  гребцам,  ударял  в
бронзовый диск,  и  женщина  примешивала к  глубокой звучной ноте  металла
мелодичные ноты  своего высокого голоса.  Она  умела  безупречно следовать
ритму и, уважая благородных гребцов, никогда не решилась бы помешать им.
     Прислушиваясь к голосу жены ярла,  Эстольд переставал бить в диск,  а
женщина не умолкала. Отдельные ритмичные ноты сливались в песнь без слов.
     Чувствуя повиновение могучих рук и  тел мужчин,  Гильдис пела и пела.
Она наслаждалась властью.
     Весла  вздымались  выше  и  ударяли  сильнее.  Драккар  ускорял  ход.
Натягивался  увлекавший  баржу  канат.   Когда  весла  упирались  в  воду,
чувствовались рывки - встречая сопротивление, гребцы вкладывали еще больше
силы.  Если Гильдис прерывала песню,  раздавались хриплые,  требовательные
возгласы:
     - Еще! Еще!
     Борода  Эстольда поднималась улыбкой,  и  он  начинал  медленный ритм
диском, чтобы умерить порыв "Дракона", наседавшего на баржу, которую тащил
"Орел".
     Из-под носовой палубы выскакивал черпальщик с полным ковшом...
     Когда же хлестал дождь,  когда через борта бросалось море,  а драккар
то  рвался,  то  замедлял ход,  тормозимый тяжелой баржей,  это  было  еще
прекраснее.
     "Дракон"  оживал  в   битве.   Гильдис  выползала  из  палатки.   Она
закутывалась в  непромокаемый плащ из тюленьей кожи,  натягивала капюшон и
обнимала чудовищную голову  "Дракона".  Он  поднимался,  прыгал,  разбивал
воду,  резал волны -  и женщина вместе с ним.  Она наслаждалась. Она умела
услышать крики боя в  завываниях и  в  свисте ветра,  в  плеске ломающихся
волн,  в  тяжелых ударах по  днищу "Дракона".  Кровожадная фантазия дочери
викингов  помогала  ей  заметить кровавый оттенок  пены.  Но  для  полноты
наслаждения ей  не хватало трупов убитых и  полос крови на воде,  таких же
красных,  как  на  парусах драккаров.  Утомленная,  Гильдис возвращалась в
палатку.  Глядя на гребцов, она находила спину Оттара, ей хотелось позвать
мужа взглядом, но он не чувствовал, что его ждут в палатке...
     И  Гильдис брезгливо замечала черпальщика.  На  голове зверя  торчали
короткие черные волосы, черная борода сливалась с черной шерстью на плечах
и груди. На жилистой шее подпрыгивал широкий ошейник из позеленевшей меди.
Человекоподобное  существо,   предназначенное  для  выплескивания  воды  и
нечистот из  драккаров сынов Вотана,  неуклюже металось перед безразличным
взором Гильдис.
     ...Под кормовой палубой "Дракона" обитало такое же существо,  двойник
по  жизненному назначению и  почти двойник телом и  духом.  Каждый драккар
имел двух черпальщиков,  по числу черпален.  Их кормили досыта, лучше, чем
других  траллсов,  потому  что  драккар самое  ценное и  любимое имущество
ярлов,  а  черпальщики -  часть драккаров.  Когда черпальщик заболевал или
впадал в  безумие,  мешавшее ему  быть полезным,  его как сломанное весло,
выбрасывали за борт и на освободившуюся, вернее сказать, на опорожнившуюся
цепь сажали нового...
     Когда  черпальщики  оставались  одни  на  драккарах,  поставленных  у