выделяясь на  голубом  фоне  гор.  Гульельмо  был  сосредоточен,  скромен  и
любознателен. Он не учился ни в школе, ни в университете.  Их  ему  заменила
домашняя библиотека. Не Фауст и Вертер, но Бенджамин Франклин, Майкл Фарадей
и Томас Эдисон стали его любимыми героями.  Он  ставил  опыты  по  предмету,
который называл "мое электричество". Тарелки из дорогих сервизов,  служившие
в опытах изоляторами, часто бились - за  что  остальные  его  аппараты  были
методично разрушены старым Маркони. Гульельмо становился все более  скрытным
и, как говорится, "себе на уме". Он никогда  не  говорил  заранее  о  вещах,
которые замышлял, и об экспериментах, которые хотел поставить.
   Он сделал вольтовы столбы, повторил опыты Фарадея и выучил код Морзе.
   В 1893 году девятнадцатилетний Маркони посетил  серию  лекций  профессора
Августо Риги в Болонском университете (там учились когда-то Данте, Петрарка,
Коперник, Гальвани). Риги был  первым  итальянцем,  обратившим  внимание  на
опыты Герца и  оценившим  их  важность;  Риги  построил  усовершенствованный
разрядник (разряд происходил в вазелиновом масле).
   Риги не одобрял экспериментальной спешки, которую  затеял  Маркони,  едва
узнав о волнах Герца; он считал,  что  сначала  стоит  как  следует  изучить
теорию. А Гульельмо все больше времени проводил в лаборатории, оборудованной
для него на мансарде виллы  Грифон.  Оборудование  стоило  очень  дорого,  и
старик Джузеппе наконец отказал сыну в  "финансировании".  Тогда  Гульельмо,
чтобы купить проволоку,  стал  продавать  свою  одежду.  Наконец,  он  сумел
заинтересовать  отца,   конечно,   с   финансовой   точки   зрения,   своими
изобретениями, или точнее, желанием совершить их.  В  поздних  воспоминаниях
Маркони писал, что он сразу поставил себе задачу "получить сигналы с другого
берега Атлантического океана".
   В одной из колоссального числа роскошных, большей частью английских книг,
посвященных Маркони, "Маркони - отец радио"  можно  прочесть,  что  основным
достижением тех  лет  для  Маркони  было  введение  антенн  в  передатчик  и
приемник: "Это было главным шагом вперед и первым реальным вкладом  в  науку
радио".
   Это ошибка. Если взять первые патенты Маркони (1896 - 1897), то в них нет
и следа двух антенн - антенны есть только на приемнике, как было и у Попова.
   Кстати, в этой книге упоминается  и  о  том,  что  Маркони  был  известен
когерер Попова: "До тех пор передатчик и приемник были по существу  теми  же
самыми, что уже использовались Лоджем в Англии и  Поповым  в  России".  Если
учесть, что когерер Попова никогда  не  описывался  отдельно  от  схемы  его
приемника, то приходится признать, что схема Попова была  Маркони  известна,
хотя бы в общих чертах.
   Работы Маркони 1895 года нигде не отражены.  Нет  ни  одного  письменного
источника,   кроме   поздних   воспоминаний   Маркони    и    его    друзей,
свидетельствующего о том, что  он  в  1895  году  проводил  опыты  и  достиг
какого-то ценного результата. Принимая во внимание  необыкновенную  цепкость
Маркони, трудно предположить, что, успешно испытав какие-нибудь  устройства,
он тут же не запатентовал бы их.
   В то же самое время Попов, человек необыкновенной скромности, имеет перед
потомками ряд свидетельств того, что уже в 1895  году  им  были  разработаны
первые в мире приемник и передатчик. Об этом несколько глуховато, но  вполне
определенно свидетельствует и журнал  Русского  физико-химического  общества
(январь 1896 г.), и протокол заседания РФХО от 7 мая 1895  года,  где  Попов
впервые демонстрировал свои приборы, и,  наконец,  письма  Попова  и  доклад
профессора В. В. Скобельцына в электротехническом  институте  от  14  апреля
1896 года "Прибор А. С. Попова для регистрации электрических  колебаний".  В
докладе (появившемся до первого патента Маркони) прямо свидетельствуется:
   "В заключение докладчик произвел опыт с  вибратором  Герца,  который  был
поставлен в соседнем флигеле на противоположной стороне двора.  Несмотря  на
значительное  расстояние   и   каменные   стены,   расположенные   на   пути
распространения  электрических  лучей,  при  всяком  сигнале,  по   которому
приводился в действие вибратор, звонок  прибора  громко  звучал".  (Выделено
мной. - Вл. К.).
   Запись относится к  заседанию  Русского  физико-химического  общества  24
марта 1896 года; в записи  четко  оговорено,  что  Поповым  на  значительное
расстояние передавались именно сигналы, то есть, по сути дела, это  было  то
самое  устройство,  которое  через  несколько  месяцев  будет  запатентовано
Маркони.
   Почему же,  несмотря  на  полную  ясность  вопроса,  во  многих  западных
странах, особенно в Италии и Англии,  до  сих  пор  еще  сохраняется  лозунг
"Маркони - отец радио"?
   Спору нет, именно благодаря Маркони радио  вошло  в  жизнь  людей,  стало
привычным. Это признавал, кстати говоря, и сам Александр  Степанович  Попов.
Но Маркони не изобрел радио как такового - эта заслуга  принадлежит  всецело
А. С. Попову. Незаслуженная слава  Маркони  в  качестве  изобретателя  радио
вызвана, по-видимому, во-первых, тем, что  люди,  создавшие  и  продолжающие
создавать такую славу, не взяли себе за труд посмотреть подлинные  документы
того времени, прямо и недвусмысленно  свидетельствующие,  что  Попов  провел
решающие испытания своего радиоприемника на год раньше Маркони.
   Во-вторых, и  это  кажется  уже  более  объяснимым,  Маркони-изобретателя
зачастую смешивают с Маркони-предпринимателем,  главой  компании  "Маркони",
почти полностью контролировавшей в течение многих лет  всю  радиотелеграфную
промышленность.  Маркони  настолько  глубоко  внедрился  в   радиотелеграфию
Англии, что это вызвало в 1912 - 1913 годах грандиозный  "скандал  Маркони",
когда некоторые правительственные органы были обвинены в том, что  они  были
подкуплены компанией, желавшей получить полную свободу рук.
 
   В 1884 году, за одиннадцать лет до изобретения радио  Поповым,  на  улице
Грэй-Стоун-Род в Лондоне было  обнаружено  странное  явление:  в  телефонных
аппаратах по этой улице  прослушивались  телеграфные  передачи  из  какой-то
другой сети.  Проверка  показала,  что  "виновником"  происшествия  являются
заложенные неглубоко под  землей  телеграфные  провода,  идущие  на  большом
протяжении параллельно проводам телефонным.  Это  были  первые,  как  сейчас
говорят, "наводки".
   Сразу же несколько исследователей стали пытаться полезно использовать эти
"наводки". Удалось даже передавать сигналы на довольно  большие  расстояния.
Однако это не было радиосвязью в нашем понимании  слова.  Частота  колебаний
была слишком низка для передачи, а необходимым условием действенности  такой
передачи было то, что размеры параллельных проводов должные  были  превышать
расстояние, на котором велась "передача".
 
   У Попова и в мыслях не было патентовать свое изобретение - он шел в  ногу
с Фарадеем, Максвеллом и Герцем, никогда не патентовавшими своих изобретений
и считавших их достоянием науки, достоянием всего человечества.