кислородных  масках.  Появились  первые  электрические  "Рено",   "Тридент",
"Вестингауз-Маркетт", "Корвэр", назначение которых - внутригородской  личный
или арендуемый  транспорт,  перевозки  горожан  на  небольшие  расстояния  с
небольшой скоростью (а зачем большая скорость в городе?) за низкую плату.
   У нас проблема электромобиля пока что не столь остра, и, может быть, лишь
этим можно объяснить, что работы в этой сфере, к  сожалению,  не  развернуты
достаточно  широко.  Пионерские  разработки   в   Московском   автодорожном,
Всесоюзном  заочном  политехническом  институтах  не  дали  еще  возможности
создать  хотя  бы  образец  по-настоящему  безопасного,  надежного  и  очень
дешевого городского автомобиля. Ведь что в нем есть-то: аккумулятор да мотор
-  никаких  тебе  трансмиссий,  коробок  передач,  сложной  системы  смазки,
охлаждения! А возможность создания  автоматизированного  транспорта:  зашел,
нажал кнопку с указанием нужного места, поехал, читая газетку, потом вышел и
оставил машину для  следующего  пассажира  -  такая  система  исключена  при
бензиновом двигателе.
   Но главное пока - то, с  чего  мы  начали  эту  главу,  проблема  чистого
городского неба. Пока над Москвой чистое небо, пока  москвичи  могут  дышать
чистым воздухом, пока не висит над домами  грязно-коричневый  дым  и  нет  в
наших  городах   смога,   давайте   скажем   конструкторам:   пора   создать
электромобиль. А то будет поздно.
   У читателя может возникнуть вопрос: почему  автор  в  главе,  посвященной
всевозможным электрическим изобретениям, выделил  именно  электромобиль,  то
есть именно то устройство, оставшееся чуть не единственным, которое до  сего
времени не подверглось, если  так  можно  выразиться,  "электрифицированию".
Известно, что почти все окружающие нас  устройства  электрифицированы.  Дело
дошло до того, что на кухне используются электрические спички,  в  ванной  -
электрические зубные щетки, в гостиной -  электрические  миксеры.  И  только
автомобиль оказался в стороне.
   Именно потому, что даже  и  в  этой,  одной  из  последних  неподдавшихся
электричеству крепостей, проламывается сейчас столь  явная  брешь,  автор  и
избрал из множества электрических изобретений, может  быть,  одно  из  самых
запоздавших в реализации - электромобиль.
 
   Идея находит изобретателя
 
   Здесь наше повествование переходит опять из сферы  столиц  европейских  в
родные Санкт-Петербург, Кронштадт, да и пуще того  -  в  поселок  Турьинский
рудник Верхнетурского уезда Пермской губернии, где родился человек,  ставший
гордостью  русской  и  мировой  науки,   -   Александр   Степанович   Попов,
продолжатель дела Герца, Фарадея и Максвелла.
   Доставляет  большое  удовольствие  писать  об  этом,  и  в  то  же  время
примешивается какая-то горечь, потому что открытие радиосвязи произошло  при
обстоятельствах,- позволяющих некоторым консервативно  настроенным  западным
ученым приписывать заслугу открытия  радио  инженеру  Гульельмо  Маркони,  и
никому другому.
   Такому положению, как ни странно, в большой мере способствовали русские и
советские историки науки. Ленинградский ученый  -  профессор  И.  В.  Бренев
отмечает: "За последние годы в советской печати появились работы, совершенно
неверно  излагающие  историю  изобретения  радио...  Ошибки  ряда  советских
авторов  не  дают  возможности  использовать  их  работы   для   борьбы   за
международное признание приоритета А.  С.  Попова  -в  изобретении  радио  и
установление правды в этом деле".
   А дело, прежде всего, в той своеобразной обстановке, в которой  проходили
передача и прием знаменитой символической радиограммы "Генрих Герц".
   Прежде всего, сам факт  посылки  такой  радиограммы,  факт  колоссального
научного  значения,  не  отражен  должным  образом  в  документах   Русского
физико-химического общества, на одном из заседаний которого  и  имела  место
посылка радиограммы  из  одного  корпуса  в  другой  на  расстояние,  равное
четверти километра.
   О языке, на котором  велась  передача,  поскольку  точных  документальных
записей того времени нет, можно судить лишь  на  основании  сделанных  через
несколько лет свидетельств очевидцев. Нужно  тут  же  отметить  преимущества
своевременной  документальной  записи  -  память  человека  оказалась  не  в
состоянии точно воспроизвести детали великого,  но  далекого  дня.  Так,  по
свидетельству одних очевидцев, передача  происходила  на  немецком  языке  и
принятый текст имел вид "Heinrich Hertz". По утверждению  других,  не  менее
авторитетных очевидцев, в том числе по свидетельству непременного  помощника
Попова Петра Николаевича Рыбкина, являвшегося,  кстати  сказать,  и  автором
радиограммы, написана она была по-русски и имела вид "Генрихъ Герцъ".
   Большие споры, к  сожалению,  имеют  место  и  по  поводу  даты  передачи
эпохальной радиограммы.  Одни  очевидцы  (их  большинство)  утверждают,  что
передача  состоялась  в  начале  1896  года:  другие  свидетельствуют,   что
знаменательное событие произошло в конце 1897 года.
   Такое серьезное несовпадение  рассказов  очевидцев,  вызванное  в  первую
очередь, несомненно, несовершенством человеческой  памяти,  быть  может,  не
имело бы большого значения, если бы не одно  принципиальное  обстоятельство:
именно в 1896 году  итальянец  Гульельмо  Маркони  провел  публичные  сеансы
радиосвязи, причем с помощью  запатентованных  им  приемника  и  передатчика
собственной конструкции.  Таким  образом,  точная  дата  сеанса  приобретает
принципиальное значение.  К  сожалению,  решить  этот  вопрос  "большинством
голосов" очевидцев, видимо, возможным не представляется.
   Что же  записано  в  протоколе  Русского  физико-химического  общества  о
сенсационной радиограмме Попова? Должно  же  быть  там  хотя  бы  мимолетное
упоминание о радиограмме!
   Запись в протоколе от 24 марта 1896 года гласит:
   "А. С. Попов показывает приборы для лекционного  демонстрирования  опытов
Герца".
   Конечно,  такая  скупая  формулировка,  каковы  бы  ни  были  ее  причины
(некоторые участники заседания полагали, что работы Попова были  засекречены
Морским  ведомством),  отнюдь  не   способствует   прояснению   ситуации   и
восстановлению справедливости. Вопрос о времени  и  обстоятельствах  посылки
первой радиограммы остается, таким образом, открытым.
   В то же самое время итальянец Гульельмо Маркони в середине 1896 года взял
английский  патент  на   радиоприемник   и   радиопередатчик,   на   "способ
сигнализации на расстоянии" и летом того же года об  этом  изобретении  было
опубликовано большое число материалов даже в провинциальных газетах,  в  том
числе и в русских (но никаких деталей устройства, конечно, не сообщалось).
   Он склонил английских промышленников к созданию компании по  эксплуатации
его  изобретения.  Компания  обладала  большими  капиталами   и,   благодаря
невероятной  энергии  самого  Маркони,  процветала.  В  1896  году  им  была