Народ был достаточно защищен и мог  безопасно  держаться  на  берегу;
издали доносился грохот срываемых крыш  с  домов,  треск  падавших  ветхих
построек, но что до этого, когда чудо Пресвятой Девы было так очевидно?..
     Во Влахернском храме пережидали бурю Фотий и заместители  императора.
Эпарх и Василий Македонянин были с ними.
     - Святейший! - воскликнул Македонянин, обращаясь к Фотию. - Это чудо!
     - Ты сам видишь, Василий, - ответил кротко улыбаясь, патриарх.
     В  искренних  слезах  радости,  в  смиренном  преклонении  выразилась
благодарность этих людей Богу за так очевидно  чудесно  посланную  с  выси
небес помощь.
     Богослужение длилось до тех пор, пока не начала утихать буря.
     Снова, наконец, прояснился  небосвод,  засияло  солнце,  залив  начал
успокаиваться...
     Бури на юге всегда ужасны по своей силе, но, вместе  с  тем,  большею
частью кратковременны...
     Больной Вардас ничего не знал о происходившем в эти часы.
     Дворец весь казался вымершим.
     Ушла даже прислуга, которая должна  была  безотлучно  находиться  при
больном правителе.
     Правитель оставался совершенно один, беспомощный,  бессильный,  и  не
знал, что и подумать о всем происходившем.
     Он жалобно звал  прислугу,  врача  -  никто  не  откликнулся  на  зов
больного.
     Шли нескончаемо долгие часы.
     Старик прислушивался к реву  бури,  доносившемуся  до  его  слуха,  к
грохоту срываемых ветром крыш и  рушившихся  построек  и  приписывал  весь
неестественный этот шум ни  чему  иному,  как  неистовству  ворвавшихся  в
городские стены норманнов, ожидая с мига на миг их  появления  и  в  своем
покое.
     Мучительные мгновенья переживал теперь этот человек, так еще  недавно
считавший себя всесильным...
     Он считал свою смерть неизбежною...
     Вардас удивлялся  только  одному,  что  окна  его  палат  не  озарены
пламенем.
     Он по многим примерам знал, что варвары при  нападении  прежде  всего
поджигают занятые им города и потом уже начинают грабеж.
     Вдруг шум поспешных шагов раздался совсем близко от больного.
     "Варяги... Конец!" - подумал он и, впервые ощутив страх, зажмурился.
     Но вместо страшных варваров, забывая все требования этикета, в  покой
старого правителя вбежал запыхавшийся от скорой ходьбы и волнения Василий,
только что вернувшийся из Влахернского храма.
     Македонянин был бледен и восторжен.
     - Вардас, Вардас! - громко кричал он. - Слышишь  ли  ты  меня?  Чудо!
Чудо!
     Услыхав этот знакомый голос, старик широко открыл глаза.
     - Это ты, Василий? - произнес он. - Мне казалось, что я уже умер!  Но
я жив! О каком чуде ты говоришь мне?..
     Василий отвечал еле переводя дыхание:
     - Пресвятая Дева спасла Константинополь: страшной бурей, рев  которой
ты слышал, разметаны суда варваров, опасности более нет!
     - Слава Владычице! - прошептал Вардас. - Но  расскажи  мне,  Василий,
все подробно... Я ведь ничего не знаю...
     Македонянин поспешно передал все, что ему самому было известно.
     Чем дальше к концу  шел  рассказ,  тем  все  более  прояснялось  лицо
Вардаса, а когда Василий умолк, в больном проснулся прежде  всего  прежний
умный и тонкий политик.
     - Небеса и в самом деле не отступились еще от Византии, -  воскликнул
он, -  но  теперь  следует  с  большею  для  нас  выгодою  воспользоваться
последствиями этого чуда. Это так ясно, и мы не  должны  упускать  случая.
Что ты скажешь на это, Василий?



                         2. НЕБЕСАМИ ПОБЕЖДЕННЫЕ

     Аскольд и Дир,  в  свою  очередь,  только  чудом  спаслись  во  время
постигшего их дружину несчастия.
     Они оба находились на суше в то время, когда началась буря.
     Это их и спасло. Вожди сами не пытались скрываться в защищенном месте
на берегу, но Аскольд внезапным порывом вихря был так брошен о землю,  что
лишился чувств. Заметив несчастие с названным братом, Дир поспешно кинулся
ему на помощь, но новый шквал  сбил  и  его.  Боясь,  чтобы  ветер,  легко
поднимавший и бросавший ладьи, не унес бесчувственного друга,  он  кинулся
на  его  тело  и  своею  тяжестью  удержал  его.  В  это  время  несколько
дружинников, забыв об опасности, кинулись на  помощь  к  своим  князьям  и
оттащили их обоих в более защищенное место.
     Когда этот неслыханный погром стал несколько утихать, едва  пришедшие
в себя от неожиданно ужаса варяги с удивлением заметили странного, одетого
в лохмотья человека, суетившегося и бегавшего среди них и в  то  же  время
что-то громко говорившего.
     Те из них, которые знали византийское наречие, разобрали его слова.
     - Великий Бог во  Св.Троице!..  Разумейте,  вожди!..  Нет  конца  Его
силам,  могуществу,  крепости!  В  морских  пучинах  потопил  Он   сонмище
нечестивых и теперь на варварах, явившихся к св.городу,  он  доказал  свою
силу! Слава ему, Единому, Великому, Предвечному!..
     Этот человек  был  Андрей-юродивый.  Какими-то  одному  ему  ведомыми
путями успел он пробраться из Константинополя в становище варягов...
     Несчастным было не до того,  чтобы  прислушиваться  к  этим  странным
речам, они не обратили на Андрея внимания, да и он сам,  казалось,  совсем
не видал их.
     Он весь ушел в свой порыв.
     - Слава Тебе, показавшему нам свет!  Слава  отныне  и  вовеки  веков!
Только слепой не увидит совершенного Тобой чуда, только немой не возвестит
о нем, только глухой не услышит про него!  Слава,  слава  Тебе!  Смотрите,
язычники,  трепещите  и  изумляйтесь:  Божье  видение,  божественно   чудо
свершилось перед вами. Бог явился вам в реве бури, в  вихре,  в  громе,  в
молниях... Изумляйтесь, и да озарит вас и сердца  ваши  свет  христианской
истины!..
     Прославляя так Бога, Андрей приблизился к тому  месту,  где,  охраняя
своего друга, прижался к одиноко стоявшему дереву растерявшийся Дир.