должностями и почестями и всем одинаково внушал большие надежды,  стремясь к
тому, чтобы  властвовать над добровольно подчиняющимися (Плутарх:  "Цезарь";
57--58).
     Он  совершенно спокойно переносил едкие нападки поэтов и  злопыхателей,
ни разу не воспользовавшись своей огромной властью  для того, чтобы заткнуть
им  рот.  Гаю  Кальву,  который, ославив его  эпиграммами, стал через друзей
искать  примирения,  он  добровольно  написал  первый. Валерий  Ка-тулл,  по
собственному  признанию Цезаря,  заклеймил его  навечно  в  своих  стишках о
Мамурре  (в  57-м стихотворении  Катулл  писал: "В чудной дружбе  два полных
негодяя  -- кот Мамурра и с ним похабник Цезарь..."),  но, когда поэт принес
извинения, Цезарь  в  тот же  день пригласил  его к  обеду,  а  с  отцом его
продолжал  поддерживать   обычные   дружеские   отношения.  Жестокий   урон,
нанесенный его  доброму имени  книжкой  Авла  Це-цины  и  бранными  стишками
Пи-фолая, он перенес спокойно, как  простой гражданин (Светоний: "Юлий"; 73,
75).
     Льстецы  не раз пытались  провозгласить Цезаря  царем,  но,  зная,  как
ненавистен  этот титул  народу,  он  неизменно отвергал его.  Однажды, когда
Цезарь возвратился  из Альбы в Рим,  друзья отважились  приветствовать  его,
назвав царем. Он отвечал сурово, что его зовут не царем, а Цезарем, и прошел
мимо, выразив всем своим видом неудовольствие. Но все же, при всем своем уме
и  осторожности,  Цезарь не  избежал ошибок и не  сразу нашел верную  манеру
поведения.  Так, когда сенаторы, консулы и  преторы  в  первый раз пришли  к
нему, чтобы объявить о каких-то чрезвычайных почестях в его  честь, он хотел
по обычаю  приветствовать их стоя, но друзья удержали его, и Цезарь выслушал
речь сенаторов и отвечал им, сидя в кресле,  словно  царь. Этого высокомерия
сенаторы никогда не смогли ему простить (Плутарх: "Цезарь"; 60). Чернь же он
раздражил тем, что лишил власти ее избранников -- народных трибунов Марула и
Флава  --  за то, что  те  сеяли ненависть к нему, уверяя,  что  Цезарь ищет
царской власти (Ливии: 116).
     Обратившись   к   устройству   государственных  дел,  Цезарь   исправил
календарь; из-за  нерадивости жрецов, произвольно  вставлявших месяцы и дни,
календарь  был в  таком беспорядке,  что уже праздник жатвы приходился не на
лето,  а праздник  сбора  винограда --  не на осень  (Светоний: "Юлий"; 40).
Цезарь предложил лучшим  ученым и астрологам разрешить этот вопрос, а затем,
ознакомившись  с  предложенными  способами,  создал  собственный,  тщательно
продуманный  и улучшенный календарь  (Плутарх: "Цезарь"; 59). Он  установил,
применительно к движению солнца, год  из 365 дней, и вместо вставного месяца
ввел один вставной день каждые четыре года.
     Он пополнил сенат,  доведя  его  численность до  900 человек,  к старым
патрициям прибавил новых,  увеличил число преторов, эдилов, квесторов и даже
младших должностных лиц. Восемьдесят тысяч граждан были расселены Цезарем по
заморским колониям.
     Среди его мероприятий были и  непопулярные: число лиц,  получавших хлеб
из казны, он  сократил почти в два раза,  кроме того, не оправдал он и много
раз возникавшие  надежды  на отмену  долговых  обязательств. Суд  он  правил
необычайно тщательно  и  строго. Тех, кто был осужден за вымогательство,  он
даже изгонял  из  сенаторского сословия.  На  иноземные  товары  он  наложил
пошлину и с особой строгостью соблюдал законы против  роскоши;  вокруг рынка
были расставлены сторожа, которые отбирали  и приносили к Цезарю запрещенные
яства.
     День  ото  дня  он задумывал все более великие и  многочисленные  планы
устроения  и  украшения  столицы, укрепления и  расширения  державы:  прежде
всего, он задумал воздвигнуть храм Марса, какого никогда  не бывало, засыпав
для него и  сравняв с землею то озеро, где устраивал  он  морской  бой, а на
склоне   Тарпейской  скалы  устроить  величайший  театр;  гражданское  право
привести в надлежащий порядок, отобрав  в нескольких книгах все самое лучшее
и самое нужное  из  огромного множества разрозненных  законов;  открыть  как
можно   более  богатые  библиотеки,  греческие   и  латинские,   поручив  их
составление и устройство Марку Варону; осушить  Помптинские болота; спустить
Фуцинское озеро; проложить дорогу от Верхнего моря  через Апеннинский хребет
до самого  Тибра;  перекопать  каналом Истм; усмирить вторгшихся во Фракию и
Понт дакийцев;  а  затем пойти  войной на парфян через  Малую Армению, но не
вступать в  решительный бой, не познакомившись предварительно с  неприятелем
(Светоний: "Юлий"; 40--44).
     Но  Цезарю  не  суждено  было  исполнить  этих  начинаний: он  погиб  в
результате заговора.  Возвратившись с войны, он  распустил  свою  преторскую
когорту. Друзья просили, чтобы Цезарь окружил себя телохранителями, и многие
предлагали свои  услуги. Он не согласился, заявив, что, по его мнению, лучше
один раз  умереть, чем  постоянно  ожидать смерти  (Плутарх: "Цезарь";  57).
Заговор  сложился  в  начале  44  г. до  Р.Х.,  и в  нем  участвовало  более
шестидесяти человек;  во  главе стояли  Гай Кассий, Марк  Брут и Децим Брут.
Сперва они колебались, убить ли Цезаря на Марсовом поле  или  же напасть  на
него на Священной дороге или при входе в театр. Но когда было объявлено, что
в иды  марта сенат  соберется  на  заседание  в курию  Помпея, то все охотно
предпочли именно это место и время ( Светоний: "Юлий"; 80).
     В  день,  выбранный  для  покушения,  Цезарь  отправился   в   сенат  в
сопровождении  Децима  Брута.  Сообщают, что  Артемидор  из  Кни-да,  знаток
греческой литературы, сумел проведать о заговоре. Он подошел к Цезарю, держа
в руке свиток,  в котором было  написано все,  что  он  намеревался  донести
Цезарю о планировавшемся убийстве,  и шепнул: "Прочитай это, Цезарь, сам, не
показывая другим, -- и  немедленно!  Здесь написано об очень важном для тебя
деле". Цезарь взял в руки свиток, однако прочесть его ему помешало множество
просителей, хотя он и пытался много раз это сделать. Так он и вошел  в сенат
со свитком  в руке. Антония, верного Цезарю и отличавшегося большой телесной
силой, Децим Брут нарочно задержал на улице, заведя с ним длинный разговор.
     При входе Цезаря сенат поднялся  с  места в  знак уважения. Заговорщики
же, возглавляемые Марком Брутом, разделились на две части: одни стали позади
кресла Цезаря, другие вышли навстречу  вместе  с Туллием Кимвром  просить за
его изгнанного брата. Все они скрывали под одеждой короткие мечи. Цезарь сел
в кресло,  отклонил их прошение, а когда они подступили  к нему с  просьбами
более настойчивыми, выразил каждому из них  свое  неудовольствие. Тут Туллий
схватил  обеими руками тогу Цезаря и  начал стаскивать ее  с  шеи,  это было
знаком  к нападению.  Каска  первым  нанес удар мечом  в  затылок; рана эта,
однако,  была неглубока  и  несмертельна.  Цезарь, повернувшись,  схватил  и
задержал меч. Он воскликнул: "Негодяй Каска, что ты  делаешь?" Непосвященные
в  заговор  сенаторы, пораженные  страхом, не  смели  ни бежать, ни защищать
Цезаря, ни даже кричать. Все заговорщики, готовые к убийству, с  обнаженными
мечами  окружили Цезаря: куда  бы  он не  обращал  взор, он повсюду встречал
удары мечей.  Некоторые рассказывают, что отбиваясь  от заговорщиков, Цезарь
метался и кричал, но, увидев Брута,  который  считался  его ближайшим другом