в Македонии  и в  Европе, Александр  разделил между друзьями  (Юстин: 11; 5)
Когда почти все царские доходы были розданы  и расписаны, Пердикка  спросил:
"Что  ты  оставишь  себе  самому,  царь?"  "Надежды", --  ответил  Александр
(Плутарх: "Александр"; 15).
     С наступлением весны 334 г. до Р.Х. Александр отправился к Геллеспонту,
поручив управление Македонией и эллинами Антипат-ру;  он  вел с собою пеших,
легковооруженных и лучников немного больше 30 000 и всадников свыше 5000. На
20-й день после отправления из дому он прибыл в Сеет, оттуда на 160  триерах
войско  переправилось в  Абидос. Александр первым  во всеоружии  вступил  на
азиатскую землю и совершил  паломничество в Трою, где принес  жертву Афине (
Арриан: 1: 11).
     От  Геллеспонта  македонцы  начали наступление  в глубь  Азии.  К этому
времени военачальники Да-рия  собрали  большое  войско  и  выстроили  его  у
переправы через Гра-ник: приходилось сражаться как бы  в воротах Азии, чтобы
войти  в  нее  и   овладеть  ею.  Большинство  испугалось  глубокой  реки  и
обрывистого  крутого  берега,  на  который  надо  было  выходить,  сражаясь.
Парменион ввиду позднего  часа не советовал рисковать, но Александр ответил,
что  если  он  испугается Граника, то ему  стыдно будет перед  Геллеспонтом,
через который он переправился без задержки, и с 13 конными отрядами бросился
в поток. Он  направился  прямо  на  вражеские стрелы  к  обрывистым берегам,
которые  охранялись  конными и пешими  воинами. Поток уносил и  заливал  его
солдат, и казалось, что их  ведет безумец, а  не разумный  и  осмотрительный
вождь. Все же упорно продолжая переправу и с великим трудом одолев  мокрый и
скользкий  от  грязи подьем,  Александр сразу же  вынужден  был  вступить  в
сражение при полном беспорядке в своем войске; противники схватились один на
один,  пока  Александру удалось кое-как  перестроить  своих  переправившихся
воинов.  Враги  наседали с криком;  конница  бросилась на конницу; сражались
копьями, и, когда копья сломались, стали рубиться мечами. Многие пробились к
Александру (он был приметен своим щитом  и шлемом с гребнем, по  обе стороны
которого  торчало  по перу  изумительной  величины  и белизны); дротик попал
сквозь  просвет  в  панцире,  но  не  поранил  Александра.  Двое  персидских
полководцев,  Ресак и Скифридат, вместе устремились на него; он увернулся от
Скифридата,  а на Реса-ка, закованного в  латы, бросился сам.  Копье у  него
сломалось, он  выхватил кинжал. Полководцы схватились врукопашную; Скифридат
подскакал  сбоку и, стремительно приподнявшись, ударил Александра персидским
мечом. Шлем едва выдержал удар, гребень с одним пером отлетел, и лезвие меча
коснулось  волос Александра.  Скифридат замахнулся  вновь,  но его  опередил
Черный Клит, пронзив копьем насквозь. Под мечом Александра пал и Ресак.
     В опасном и трудном  положении  находилась конница, когда переправилась
македонская  фаланга   и  начала  стягиваться  пехота.  Ее  удара  персы  не
выдержали. Неприятель сопротивлялся  слабо и недолго;  все, кроме  греческих
наемников, обратились в бегство. Последние выстроились возле какого-то храма
и хотели сдаться  Александру  под  честное  слово. Но тот,  движимый  скорее
гневом, чем рассудком,  первым напал на них.  Именно на этом месте оказалось
больше  всего  раненых  и  убитых,  потому  что  здесь  македонцам  пришлось
схватиться с мужественными  воинами, потерявшими всякую надежду. Варвары тем
временем успели бежать. Их почти не преследовали (Плутарх: "Александр"; 16).
     От Граника  Александр  двинулся  на Сарды.  В 70  стадиях от города его
встретил  Мифрен, фрурарх  кремля, и важнейшие  люди  города: они сдали  ему
Сарды,  а  Мифрен  вручил  кремль и сокровища, там  находившиеся.  Александр
оставался в  Сардах столько, сколько  требовали  лидийские  дела,  и  оттуда
отправился  в Эфес.  Наемники, стоявшие  в  Эфесе, бежали. Вступив в  город,
Александр восстановил здесь  демократию, а подати, шедшие раньше царю, велел
уплачивать  Артемиде.  Алкимаха,  сына  Агафокла,  Александр  послал  к  тем
эолийским городам и тем ионийцам, которые еще находились под властью персов.
Он приказал  всюду  уничтожать  олигархию и  восстанавливать демократическое
правление,  разрешать всем жить  на их  землях й  отменить  подати,  которые
платились варварам.
     Сам он  из Эфеса  пошел к Ми-лету. Внешний город, покинутый гарнизоном,
он взял сходу и расположился там  лагерем, а  к  стенам  внутреннего  города
велел  подвести машины. Через короткое время часть стен оказалась разрушена,
а другая  сильно  разбита,  и Александр  повел свое  войско на приступ через
развалины  и  проломы.  Под натиском  македонцев, напиравших со всех сторон,
милетя-не и наемники, которым поручена  была  оборона крепости, обратились в
бегство.  Но  большинство  из них оказалось  перебито,  так  как  Милет  был
блокирован с суши и моря. Оставшимся в живых 300 наемникам-эллинам Александр
предложил вступить в свое войско, а милетянам даровал свободу.
     Покончив с этими делами, он пошел в Карию, так как ему сообщили,  что в
Галикарнассе собралась  немалая  сила варваров и чужеземцев. Александр велел
засыпать ров перед  городом, а  к стенам придвинуть  башни и осадные машины.
Все попытки осажденных уничтожить их были  отбиты с немалым  для них уроном.
Родосец  Мемнон, руководивший  обороной,  вскоре понял, что при  сложившемся
положении  вещей  не  сможет  долго  выдерживать  осаду:  часть   стены  уже
обрушилась, часть  пошатнулась; много воинов  погибло при вылазках. Учтя все
это, Мемнон велел поджечь город и, оставив  в акрополе самый лучший отряд со
всем снаряжением, велел перевезти остальных на Кос. Когда Александр узнал  о
происшедшем,  то  велел  сравнять город  с  землей,  а  засевших в  крепости
оставить  пока   без  внимания  --  большого  значения  это  уже  не  имело.
Правительницей Карии он поставил Аду, дочь Ге-катомна.
     Зимние месяцы Александр потратил на покорение Ликии и  Пам-филии, желая
завладеть побережьем и лишить базы вражеский флот.  Заняв после двухмесячной
осады Килену,  он повел  войско в  Гордий, который считался столицей древней
Фригии. Здесь он  поднялся  в  кремль, где  находился дворец  родоначальника
фригийских  царей Гордия  и  его  сына Мидаса.  Ему очень хотелось осмотреть
повозку Гордия и узел на ярме этой повозки. Говорили, что тому, кто развяжет
узел  на ярме, предсказано владеть Азией.  Узел был  связан  из  лыка  дикой
вишни, и в нем не было видно ни конца ни начала.  Александр не мог разгадать
загадку  узла,  оставить же узел  не развязанным он не хотел,  чтобы это  не
вызвало волнения и толков в народе. Одни рассказывают, что  он разрубил узел
мечом.  Аристобул  же пишет,  что он просто вынул  загвоздку из дышла, после
чего   легко   снял  ярмо,  не  развязывая   узла.  Во  всяком  случае,  все
присутствовавшие при этом остались в убеждении, что пророчество сбывается на
Александре.
     На  следующий  день он выступил в  Анкиру, город  Галатии.  Тут к  нему
пришло  посольство  от  паф-лагонцев  с  заявлением,  что народ  их  сдается
Александру, вступает с ним в переговоры, но просит не - входить в их землю с
войском.  Александр  распорядился,  чтобы пафла-гонцы были подчинены Калату,
сатрапу  Фригии;  сам же устремился  в  Каппадокию и взял  всю  землю по  ту
сторону реки Галиса и еще большое пространство за ней. Отсюда он двинулся  к
Киликийским  воротам  (Арриан:  2;  3--4).  Он  знал,  что Киликия  защищена