тоской вспоминать все выгодные сделки, которые мы  упустили  из  рук.  Те,
кому вспоминаются тридцатые годы  и  кому  с  тех  пор  пришлось  пережить
инфляцию в шестидесятых, с горькой иронией думают о вещах,  которые  можно
было купить за смехотворную цену. Если  бы  мы  были  способны  предвидеть
будущее, мы запаслись бы всякой всячиной и теперь заработали бы  миллионы.
Можно было бы  собрать  побольше  старинной  мебели,  которая  с  тех  пор
подскочила в цене в десять и  двадцать  раз.  То,  что  теперь  стоит  сто
фунтов, мы могли бы в свое время купить за пятерку, но вся беда в том, что
именно в то время этих пяти фунтов у  нас  не  было.  Подобным  сожалениям
нельзя предаваться ни в коем случае,  и  не  только  потому,  что  от  них
портится настроение, но и потому, что они создают привычку оглядываться на
прошлое.  Если  мы  перестали  смотреть  вперед,  значит,  мы  и   вправду
постарели.
   Жена пенсионера прежде всего должна находить интерес  в  чем-то,  кроме
возни с внучатами. Ее интересы не должны быть связаны  с  мужем,  которого
она, возможно, переживет. Не нужно надеяться и на общество детей и  внуков
-  их  привязанность  подчас  не  выдерживает  испытания   на   прочность.
Последняя, финальная фаза ее жизни должна принадлежать  ей  самой.  Однако
следует избегать подстерегающих ее опасностей; точнее  говоря,  тех  тихих
форм помешательства, которым старость так легко поддается. Первая из  этих
маний - помешательство на  собственных  болезнях.  Когда  человеку  нечего
делать, он принимается  болеть,  устраивая  себе  жизнь  среди  микстур  и
пилюль. Вполне возможно,  что  обычные  недомогания  пожилых  людей  и  не
поддаются лечению, но любая из ваших приятельниц  всегда  знает  средство,
которое чудом вылечило ее кузину или незамужнюю тетушку.  Поэтому  пожилые
люди часто только и говорят о лекарственных  травах  и  серных  ваннах,  о
чудодейственных свойствах меди  и  о  курсах  лечения  в  той  или  другой
клинике. Соблюдайте  одно  хорошее  правило:  запретите  все  разговоры  о
болезнях и старайтесь не упоминать о проблемах, связанных с лишним  весом.
Переносные весы в ванной комнате  -  очень  полезная  штука,  но  не  надо
втаскивать их в разговор  и  без  конца  болтать  о  калориях.  По  правде
сказать, разные болезни иногда проходят сами собой (хотя бы на время),  но
мы часто связываем это периодическое улучшение: с последним  испробованным
лекарством. Вот  и  выходит,  что  наш  опыт  может  оказаться  совершенно
бесполезным для других. Есть на свете панацея от всех болезней - это когда
приходится думать о других вещах.
   Вторая   форма   помешательства,   которой   надо   беречься,   -   это
помешательство на коврах и  мебели,  на  фарфоре  и  столовом  серебре.  В
старости нас подстерегает искушение - вечно беспокоиться о наследствах,  о
всяком имуществе. С одной стороны,  мы  можем  получить  наследство  после
смерти старшей сестры; с другой стороны, мы можем  без  конца  говорить  о
том, что сами оставим родным. Если портрет дядюшки  Эбенезера  перейдет  к
Уильяму, тогда Бренда должна бы получить  горку,  а  Сьюзен  -  письменный
стол. А если все ножи и вилки достанутся Бренде, то рыбные ножи,  пожалуй,
больше пригодятся Уильяму.  Так  можно  потерять  понапрасну  целые  годы,
протирая  фарфор  и  начищая  серебро,  которым  никто  не  пользовался  и
пользоваться не будет, а  тут  еще  родственники  устраивают  нескончаемые
препирательства о том, почему Нора забрала часы, когда  прабабушка  всегда
говорила, что оставляет их Еве. Всем этим склокам и обидам приходит конец,
когда мы переезжаем из старого дома, который,  быть  может,  стал  слишком
просторным для двоих. Когда нашу мебель  вытаскивают  на  свет  божий,  мы
вдруг понимаем, что она ничего не стоит. Она выглядела вполне прилично (не
правда ли?), пока стояла на привычных местах, но  теперь  -  взгляните-ка,
что сзади творится! Ковры, должно быть, уже давненько поистерлись,  только
мы этого не замечали. Эти серые портьеры, если  вспомнить,  были  когда-то
зелеными, а абажуры, кажется, подбирались им  в  тон.  Вещи  менялись  так
постепенно, что нам до сих пор казалось, что все у нас как  новенькое.  Мы
всегда предпочитали покупать только самое лучшее,  знаете  ли,  вот  взять
хотя бы ковер, что в гостиной. Купили  мы  его  совсем  недавно,  то  есть
несколько лет назад, собственно в 1934-м, и только теперь  стало  заметно,
насколько он протерся. Вероятно, он был не так хорош, как мы тогда думали.
На свежем воздухе он разлезается прямо на глазах, не стоит ни  чинить,  ни
чистить. Так что  споры  о  наследстве  очень  часто  оказываются  пустыми
спорами.
   Если следует опасаться помешательства на почве мебели, то еще более  по
многим причинам надо  опасаться  помешательства  на  собаках  или  кошках,
попугаях или канарейках. На склоне лет некоторые люди в угрожающей степени
страдают приверженностью к собаке, лелея четвероногое, которое  пользуется
всеми привилегиями любимого дитяти. Когда таким людям советуют спастись от
зимней  стужи  и  отправиться  в  Вест-Индию,  все  планы  сообразуются  с
удобствами пуделя. Засунуть Пушка в корабельную конуру - об этом не  может
быть и речи! А ему не позволят спать у нас в каюте? Нет?  Какие-то  дикие,
варварские порядки! Можно подумать, что судовладельцы  считают  маленькое,
невинное существо  грозой  корабля!  Как  будто  оно  собирается  искусать
рулевого в самую критическую минуту! Неслыханно! Да он в жизни  никого  не
укусил - разве что почтальона, и всего один разок, и тот был сам  во  всем
виноват, как он впоследствии и признался. Но раз у них там такие  правила,
ничего  не  поделаешь.  Дорога  самолетом  или  пароходом  явно  отпадает,
остается только одна возможность - оставить Пушка у Агаты, кузины Седрика.
   "Один раз мы уже оставляли его, но всего только на уик-энд. А  покинуть
его на целых три недели  -  это  совсем,  совсем  другое  дело.  Он  может
заболеть с тоски. А потом, у Агаты  кошка.  Конечно,  наш  Пушок  -  самая
добрая и ласковая собачка на свете, это все знают. Как-то раз он  подрался
с бультерьером, но он был совсем не виноват, даже хозяину терьера пришлось
с этим согласиться. Пушок никогда не станет драться с другой  собакой,  но
надо признаться, что _кошкам_ он спуску не дает. Рядом с нами  живет  один
кот,  которого  он  каждое  утро  загоняет  на  дерево.  Но   это   просто
кот-трусишка, а Агатина новая персидская кошка только и  смотрит,  как  бы
выцарапать собаке глаза. А если Пушок пострадает, я буду  во  всем  винить
себя - не надо было уезжать! Ясно,  что  у  Агаты  оставлять  Пушка  никак
нельзя. Единственное, что мне приходит в  голову,  -  это  отвезти  его  к
бабушке, в Мартлшэм. Один раз мы уже  пробовали,  и  она  была  так  мила,
приняла его так сердечно, что лучше и не придумаешь. Мы  тогда  уезжали  в
Танжер, и я никогда в жизни не забуду, как мы расставались в Ньюхейвене  с
Пушком. Бабуля приехала за ним - она  живет  совсем  близко,  -  и  я  ему
наказывала вести себя как можно лучше, быть паинькой. Когда мы  прощались,
я не могла сдержать слез; так мы и отправились в Северную Африку. Конечно,
хочется сказать, что путешествие было приятное, но вот печальная правда: у
меня перед глазами все время стояла мордочка Пушка, когда бабушка  уводила
его. Каждое утро, когда мы оказывались к  завтраку  то  в  Марселе,  то  в